Все свое детство он провел рядом с ней и хорошо помнил, как отвечала Кэйт на все его выходки и как бесполезны были новые попытки задеть ее. Потому теперь Команчо вел себя так, чтобы она не подумала, будто он решил с нею повздорить.
— Да, я знаком с феминистками. Ты можешь мне поверить, но я ни разу не поссорился ни с одной из них. Я даже проголосовал за Энн Ричардс на выборах в мэрию. Но, согласись, тебе после твоей работы будет нелегко управлять ранчо.
— Если ты хочешь заставить меня передумать, то не трудись понапрасну. Я уже дала Хэнку слово. Кстати, о ранчо. Другим же в Хилл Кантри удается удержаться на плаву?
— Ты не шутишь? Ты серьезно?
— Абсолютно серьезно.
Что дальше? Команчо растерялся. Ему хватило только поужинать с Кэйт, чтобы полезть на стенку от желания. А как быть, если она останется, если он будет видеть ее каждый день, — видеть, сидеть за одним столом. Догадывается ли она, с каким трудом он сдерживает себя, стараясь не смотреть на нее, не смотреть на ее грудь, плотно обтянутую тонкой тканью шикарной блузки?
Команчо считал, что к женщине следует относиться смотря по тому, как она выглядит и ведет себя. Он без зазрения совести оправдал бы любого подлеца, домогающегося красотки или выказавшего презрение к старой, неуклюжей кляче, за всю жизнь так и не научившейся держаться с чувством собственного достоинства. Да, черт побери! Бывают минуты, когда женщина заставляет мужчину изнывать от желания притронуться хотя бы к ее одежде. Ему захотелось сжать Кэйт в своих объятиях, обнажить это роскошное тело и ласкать его до тех пор, пока она не заплачет от наслаждения…
Команчо внезапно очнулся: слава Богу, скатерть скрывала его нервное напряжение. Конечно же, лучше всего, если бы она вернулась в Нью-Йорк.
Кэйт была неприятно удивлена затянувшимся молчанием. Его взгляд мог выражать гнев, презрение, ярость, неудовольствие, жалость в конце концов. Но сейчас в его глазах светилась лишь страсть, проникающая глубоко в ее душу и вызывающая ответный порыв. Она сопротивлялась своим чувствам, но, к нескончаемому сожалению, ей пришлось признаться самой себе, что никогда и ни с кем она не испытывала подобного.
— Как долго протянет ранчо, если оставить заведенные порядки? — спросила она, пытаясь сохранить уверенный тон и невозмутимый вид.
— Это зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «протянет». Твой отец весь в долгах, и я не знаю, как ты сможешь избавиться от кредиторов. Они зареклись давать деньги под доход от сельского хозяйства. Чтобы продолжить начатое дело, нужны деньги. Деньги немалые.
