— Вам грустно! — Тевейра улыбнулась. — Майер, почему? Что сделать, чтобы вы улыбались?
— Скажите, там, в лесу, это было на самом деле? Или просто примерещилось?
— На самом деле. И примерещилось. Мама за это ещё не убьёт. — Она не улыбалась. — Это вам на память.
— Не понимаю, — честно признал Майер. Всё было так реально, и мысль о том, что вот теперь Мерона убьёт обоих, причём за дело, приходила не раз и не два. Он даже сам хотел позвонить и всё сказать. Только чтобы не пострадала Тевейра. Ему-то что, он неисправим, ну не всегда у него получается думать именно головным мозгом!
— Я не смогу вам объяснить. Это было. Но не здесь, я не знаю, где. Здесь я всё ещё нетронутая. Можете убедиться, — улыбнулась она.
— Что, прямо сейчас убедиться?
— Смущаетесь? Ой, бросьте, вы бы видели, как тут народ расслабляется!
— Нет, я не могу так, — признался Майер. Вот ещё один признак подлинного возраста. Лет сорок назад проверил бы её «ушки», раз сама предлагает! Такой адреналин, ведь при людях!
Тевейра весело рассмеялась, ненадолго спрятала лицо в ладони. Вытерла слёзы веселья.
— Тогда поднимемся в номер?
И тут прежний Майер (охотник на прекрасный пол) проснулся от спячки.
— Идём! — он схватил Тевейру за руку и побежал вместе с ней к лифту.
* * *
Самое эротическое действие можно совершать, не снимая одежды. Все это знают, но отчего-то забывают, когда появляется возможность прикасаться ко всему остальному телу. В номере, Тевейра села, сняла свой «капюшон», наклонила голову так, чтобы обнажить ухо, отвела взгляд и улыбнулась. «Я твоя, — говорила её поза и улыбка. — Я разрешаю, начинай».
Майеру стоило немалых усилий оставаться врачом. Осторожно заглянул ей за уши. Увидел едва заметную сетку коричневых точек, пигментацию. Пока у человека не было близости, остаётся эта сетка. Прикоснулся первым суставом среднего пальца — почувствовал (датчики сказали) слабое жжение. Пигментация настоящая. Стоит прикоснуться к ней подушечкой пальца…
— Невероятно, — признал Майер, отходя к окну. — А вы не боялись, что я попробую…
— Нет, не боялась. Нас готовят к такому, Майер. Но я не ударила бы вас, правда. Ничего такого не сделала бы. Вы же не стали бы прикасаться, да?
Он не мог ответить. Не было ни сил, ни слов.
— Майер. — Она встала у него за спиной. — Я не буду лишней, вот увидите. Мама вас очень любит. Поверьте, ладно? Мне виднее!
— И вам не будет плохо?
Она засмеялась — всё тем же, ярким детским смехом, как там, в лесу, пока длилась та грёза.
