— Видимо, тот самый таинственный прошлый заказчик, — ответил ей Матвей. — Впрочем, мне название нравится. А вам, кэп?
— Подойдет, — согласился я. — Что–то в этом есть. Задорное имечко и одновременно боевое. Пусть будет «бойкий», если никто не против.
— В самый раз, — кивнул Макарыч. — Мне тоже название по душе, звучит неплохо. Ну что, заходим на борт? Чего все встали, трамвая ждем? Ярл, вам, наверное, первому войти полагается…
Мы вшестером топтались у ведущих на палубу сходен, никак не решаясь вступить на них. Вблизи судно отнюдь не казалось таким маленьким как с высоты над бухтой. Рубка возвышалась над палубой на высоту трехэтажного дома, а мачты и еще выше, длиной «пароходик», как любили выражаться наши моряки, был метров шестьдесят, не меньше. Мы просто терялись на его фоне, и я вдруг подумал, что нам с кораблем ни за что не совладать. Слишком мало народу. А больше и взять некого — Игната я на всякий случай оставил рядом с ранеными, в качестве силовой поддержки Нине. Мало ли… белорусам на сто процентов я пока доверять не мог. Стало быть, нам нужно освоить судно своими силами, а еще лучше — сделать рейс на остров с маяком. Так что нечего мяться, вперед — решился я и первым сделал шаг по металлическим сходням, поднимаясь наверх…
Дальше у меня было больше эмоций, чем каких–либо здравых соображений. Корабль оказался более чем неплох, это сразу становилось ясно, глядя на бегающих туда–сюда с довольными рожами моряков. Впрочем, и без них все понятно…
Рубка китобойца оказалась частично оснащенной современными приборами. По словам Матвея, на судне был установлен продвинутый морской радар и современный эхолот с радиостанцией, а так же глубоко модернизирована система управления. Впрочем, я в обилии ручек, тумблеров, телефонных трубок, здоровенных циферблатов от аналоговых приборов и кнопок, торчащих из массивных железных приборных шкафов марки «made inUSSR», мало что понимал, а вот четыре современных плоских жидкокристаллических экрана у капитанского кресла и справа от него сразу бросались в глаза. Другое дело Матвей с Юлей — судоводители быстро опознали среди советских приборов новенький радиопеленгатор СРП‑5, индукционный лаг ИЭЛ‑2, репитеры гирокомпаса «Курс» в центре рубки и радиостанцию ПВ/КВ «Чайка». Впрочем, мне это мало о чем говорило.
Понравилось мне и во внутренних помещениях. Тесно, конечно, что там говорить, но вполне терпимо. Есть даже парочка одноместных кают, включая каюту капитана и жилье старшего механика, «деда», которым предстояло стать Олегу. Во всяком случае, так должно было быть по флотским традициям, но в нашем случае одноместная каюта безусловно переходила к Юле. Еще были четыре двухместные каюты, а остальное — кубрики на четыре — шесть узких двухъярусных коек. Имелась кают–компания, медпункт, камбуз, небольшая мастерская у кормы — кораблик был вполне себе автономен. Каюты вполне пригодны к проживанию, на койках лежит стопками чистое белье. В машинном отделении пахнет свежей краской и смазкой, все блестит чистотой — загляденье. Вообще на судне я нигде не заметил ни пятнышка ржавчины. Прогулявшись по отсекам, чтобы составить общее впечатление, я поднялся в рубку и сел в кресло, ожидая, когда мореманы закончат инспекцию. Макарыч, выпросив себе в помощь Пашу, тем временем уже возился у орудия. Я хорошо видел в окошко рубки, как они крутили там колесики наводки, смотрели в панораму, что–то дергали и о чем–то спорили. Вскоре пушка повернулась вокруг своей оси и уставилась стволом в море прямо по курсу, а затем начала водить им вверх и вниз — артиллерист примерялся к своему рабочему инструменту…
