Воспользовавшись паузой, быки оказались совсем близко. Стоявший рядом со мной Олег все пытался вставить трясущимися руками новый магазин в автомат, но тот никак не хотел защелкиваться, лицо моряка исказилось от страха, но дело не шло, несмотря на его судорожные рывки. У меня еще оставалось несколько патронов и, сосредоточившись, я отстрелял их все прямо в морду вожака, упав на одно колено и понимая, что меня сейчас неизбежно растопчут. Но все же попал куда надо — тяжелую тушу занесло влево, и она повалилась набок совсем рядом со мной. Еще одного быка завалили майор с Игнатом, а вот Максим немного замешкался и не успел отпрыгнуть в сторону, когда последний тур поддел его рогами, подбросив как тряпку в воздух. Человек упал на землю, а заревевший бык устремился к Матвею, но тот каким–то чудом ускользнул от рогов и копыт. А еще через секунду упал и этот бык, напоровшись на очередь из автомата Павла. Программист не утратил хладнокровия и отстрелялся зверю сбоку в упор: в шею и голову. На том наш бой и закончился.
Соображал я после боя плохо. В ушах еще звенело от выстрелов, резко пахло кровью и сгоревшим порохом, раненые быки мычали и бились на траве, и сейчас в их реве слышалась не ярость, а страдание. Юля, тихонько всхлипывая, какими–то автоматическими движениями поглаживала винтовку, пока подошедший к ней майор не забрал оружие из слабых рук и не вставил новую обойму. Прошел мимо сидящей на земле в полном ауте Нины, ошарашенных произошедшей бойней моряков, молчащего Павла и подошел к лежащему на земле Максиму. Наклонился к нему и тут же выпрямился, повернувшись ко мне.
— Александр, парень мертв. Ему уже не поможешь. Шея сломана напрочь.
Я лишь кивнул в ответ, перезаряжая свой автомат. И так видно, что голова у бывшего морпеха вывернута под совершенно неестественным углом.
— Надо бы добить быков… незачем им мучиться.
— Сделаю, — передернув затвор, Макарыч, подойдя в упор, выстрелил ближайшему раненому туру в голову и тот затих. Затем повторил процедуру со следующим быком, которого чья–то автоматная очередь остановила на бегу, разворотив колени. Я же не спеша приблизился к вожаку. Тот был еще жив и молча смотрел на меня лежа на боку, чуть приподняв окровавленную голову. Рога на ней еще продолжали слабо светиться, а взгляд у животного был преисполнен боли и, может быть из–за этого, казался почти разумным.
— Похоже, ты у нас зверь непростой, — вздохнул я, прицелившись.
Может быть, мне это показалось, но тур на секунду прикрыл глаза и склонил голову, как будто соглашаясь.
