Ко мне, как комсоргу взвода, обратились трое курсантов и попросили что-нибудь предпринять, от греха подальше. Пошел к комсоргу батальона посоветоваться, а тот сразу же доложил о случившимся комбату. В результате командиров взвода и меня по тревоге вызвали к командиру, а дальше последовали санкции. Все командиры взвода получили выговор с занесением в личное дело. Тогда они решили стереть меня в порошок, соблюдая, однако, форму. За малейшие нарушения или видимость таковых меня посылали в наряд вне очереди. В результате я стал спать ровно через день; чаще по закону наказывать было невозможно. Одну ночь я спал, а следующую работал на кухне или стоял в наряде. Сильно болел желудок, язва набирала силу, и не спать означало физически погибнуть. Понял что дальше я так не выдержу, и решил объявить своим командирам войну.
Моим единственным оружием было образование. Дело в том, что все командиры взвода читали лекции курсантам – по электротехнике, по боевой части, тактике, политике. И все на удивление были менее знающими, чем я. Если раньше я тактично не замечал огрехов преподавания, то теперь в ответ на каждую ошибку командира кричал на весь класс – "неверно", "Вы ошибаетесь", "ну просто смешно". Командиры злились, краснели, приказывали мне после каждого перерыва надеть противогаз и бежать километровый круг. Но терять было нечего: я продолжал прессинг, не пропуская ни одной ошибки. Курсанты, затаив дыхание, следили за поединком, авторитет командиров упал до самой низкой отметки. В конце концов, они сдались. Меня оставили в покое, помогло и то, что в это время я по успеваемости вышел на первое место в батальоне.
Снов в армии я почти не видел. Часто хотелось увидеть какой-нибудь сон из прежней жизни, но, увы. Уставали все так, что засыпали, едва голова касалась подушки. Спали без сновидений. Зато в конце службы, когда я попал, наконец, в госпиталь с язвой желудка, потребовавшей немедленной операции (к счастью обошлось), я смог наблюдать снохождение – сомнамбулизм.
В палате лежал щуплый парень, который, не просыпаясь, ходил по ночам. Почему-то я чаще всего к этому моменту просыпался. И вот однажды увидел как Саша, кажется, так звали лунатика, направился прямо в проход между койками и столом; на сей раз, проход загораживала оставленная кем-то табуретка. Интересно, подумал я, наткнется ли Саша на табуретку, ведь обычно проход был свободен. Саша, действительно наткнулся на табуретку, но, едва коснувшись ее, стал протискиваться между ней и кроватью, обходить. В эту же ночь Саша встал второй раз, походил по коридору и неожиданно поднялся на подоконник, стараясь открыть большую форточку. За черным окном шел дождь со снегом, а я где-то читал, что от холода лунатики могут проснуться. Поэтому вместе с приятелем, здоровенным парнем, борцом первого разряда, мы подскочили к любителю ночных прогулок и с большим трудом, что нас очень удивило, стащили его с подоконника. Несмотря на настоящую борьбу, Саша не проснулся, только стал быстро и тяжело дышать сквозь зубы. Он сел на кровать, потом быстро лег и спокойно спал до утра. Утром Саша обычно ничего не помнил.
