Она обиделась. Обиделась за то, что я не был с ней сегодня днем у торгового центра. Я не мог, не хотел. Точнее, хотел, но не мог. Я все эти дни твердил себе, что не должен думать о Джейс постоянно. Но это плохо получалось. Я пытался оправдаться тем, что просто размышляю над учебным планом, который надо составить, как только выясню пробелы в знаниях этой девчонки по алгебре. А потом буду с ней заниматься, как простой репетитор, не более.
А когда подвозил её домой, видел в отражении бокового окна её грустный взгляд. Ничего не видящий взгляд. Она сама избегала меня, даже не поворачивалась. И молчала. Молчала всю дорогу. И только когда мы подъехали к дому тихо, еле слышно, не поднимая головы, сказала:
— Я пойму, если ты передумал. Ты только скажи сразу.
— Нет, — я прокашлялся, потому что голос был таким хриплым, — Нет, я не передумал. Я хочу познакомиться с твоими родителями. Они должны знать, кто занимается с тобой.
Да, мысленно я себя даже похвалил. Голос тихий и уверенный. На одной ноте. Деловой тон. Да, все правильно: учитель и ученица. Оставалось только перейти на «вы»…
— Ну, тогда в субботу, утром? — что она рассматривает там, на своих руках, что сложила на коленях? — Ты знаешь цветочный рынок в южной части Долины?
— Нет, но я найду.
— Тогда, в одиннадцать, — она решила уточнить, — надо будет купить цветы.
Я помог ей выйти из машины, стоял и смотрел, как поникшие тоненькие плечики поежились от прохладного ветра, когда она поднималась вверх по ступенькам крыльца. А я так ничего и не сказал ей на прощание. Ни «пока», ни «доброй ночи».
Я поднял голову, открыл рот, набрал воды и, прополоскав горло, сплюнул. Во рту остался привкус сотни дохлых кошек. Я горько усмехнулся: нечего вчера в клубе было заказывать очередной шот. И вот, как итог. А еще бессонная ночь с Эмили… Да, я сам позвал её в клуб! А что мне было делать? Во-первых, я думал, что она поможет мне отвлечься, поможет выкинуть хоть ненадолго синеглазую девчонку из мыслей. А во-вторых, мне была необходима разрядка. И тело Эмили могло мне её дать. Вот только мозг упрямо рисовал образ не блондинки, что я отправил домой под утро, а маленькой брюнетки, с глубокими, как бескрайний океан, глазами.
— Эй! Ты уснул там?
Бодрый голос Фила вернул меня на грешную землю. Мне и так паршиво, а он еще и орет.
— Да разве ты дашь поспать? — я усмехнулся, — Разбудишь своим криком кого угодно.
Я вышел из душа, обмотав полотенце вокруг бедер, и босыми ногами пошлепал на кухню, где над завтраком колдовал Фил.
