Просыпается глубокой ночью от пронизывающего всё тело холода. Оказывается, он лежит в тёмном нетопленом балагане полуголый на топчане, и конечности уже успели окоченеть. Голова всё ещё болит от винных паров. Встаёт, оглядывается, ничего не понимает: нет ни женщины, ни еды, ни вина, ничего – и не похоже, чтобы всё это тут вообще когда-либо было. В балаган никто не заходил как минимум несколько месяцев. Кое-как нацепив на себя раскиданную по всему балагану одежду, путник выходит наружу и идёт за пасущимся вдалеке конём, попутно заметив, что нет под коновязью ни того красавца-скакуна, ни сена, ни лошадиных следов – снежная короста нетронута.
Под утро добирается до ближайшего села, про себя твёрдо решив никому ничего не рассказывать – если не сочтут сумасшедшим, то засмеют: ну кто поверит, что он провёл ночь со знатной русской купчихой в придорожном жилище? Только самочувствие его становится хуже и хуже, головная боль не проходит, начинается озноб, рвота, боли в теле. Едва вернувшись обратно в свою деревушку, мужчина слег и больше уже не вставал. Только перед смертью рассказал, что с ним приключилось той ночью.
Но его смерть стала только первой. В двух деревушках, где он побывал, люди тоже начали стремительно заболевать, через считанные дни болезнь расползлась по всему улусу. Смерти исчислялись сотнями, потом тысячами, вымирали целые семьи и деревни. Страшная эпидемия косила людей, как соломинок, а те, кто выжили, остались с обезображенными навечно телами. Оспа. Именно её дух, как говорили потом, явился с запада в глухой Вилюй в виде рыжей русской женщины в поисках жертв, и она получила той зимой своё сполна.
Эпидемии оспы до революции действительно периодически выкашивали значительную часть населения Якутии даже в отдалённых от главных магистралей районах. Представление в якутском народе о «духе оспы» как о красивой богатой русской женщине-купчихе с рыжими волосами было довольно устойчивым. В принципе, это понятно – оспа заносилась в Якутию через торговые пути со стороны Иркутской области, первыми носителями оказывались русские, а рытвины, остающиеся после болезни, ассоциировались с характерными веснушками у рыжих, оттого и такая персонификация.
Не совсем серьёзная (или даже совсем несерьёзная) история, основанная, тем не менее, на настоящем народном фольклоре. Как упоминалось выше, якутская версия святок отличается большим разнообразием ритуалов, и кони тоже успели поучаствовать в рождественских гаданиях. Каноничный рецепт таков: нужно дождаться крещенского сочельника, когда вся нечисть вылезает из всех углов, и засветло затаиться где-нибудь недалеко от лошадиного стойла – главное, чтобы эти процедуры не заметили сами лошади. Ровно в полночь, если всё прошло как нужно, лошади начнут разговаривать на человеческом языке и обсуждать события будущего, как те же сюлюкюны, о которых уже рассказывалось. Сам механизм того, почему крайне почитаемые, почти сакральные в якутской религии животные внезапно сношаются с нечистью, хоть бы и в одну конкретную ночь в году, не совсем понятен, так что примите это как данность.
