— А я и не шлюха, — улыбается, — я его жена.
Она выглядывает из-за моего плеча.
— Твоя? — кивает на тачку, не дает охуеть от только что произнесенной информации.
— Моя.
— Сразу видно, — пожимает плечами, — братки в двухтысячных любили на таких гонять. Прокатишь меня?
Ее лицо становится серьезным или даже сердитым.
Я иду в сторону машины, снимаю с сигнализации и сажусь. Завожу мотор, включаю фары. Пианистка еще несколько секунд стоит на месте, но я не думаю что она колеблется. Скорее, что-то прикидывает. Расчетливая тварь, я почти уверен в этом. Вижу таких насквозь. Она не похожа на тех, кто окружает Короля, но этим становится еще опаснее. Когда у бабы на уме деньги — с ней легко найти общий язык.
Пианистка все же оказывается рядом. Закрывает дверь и оборачивается ко мне. В это время ее пальцы уже начинают играть с моей ширинкой. Десятая симфония от Бетховена? Весь мир не слышал, а я услышу?
— Так прокатишь меня? — повторяет вопрос, когда ее пальцы тугим кольцом обхватывают мой член.
— Не накаталась? — ухмыляюсь, выезжая на проезжую часть.
Рукой дотягиваюсь до панели, салон оглушает классическая музыка и мои стоны.
Уже которое утро просыпаюсь от головной боли. Поздняя осень окутывает город, пытается пробиться зачатками тепла в его серую непреклонную твердь. Осенью меня часто мучают мигрени. Аллергия, авитаминоз? Не вдаюсь в подробности. Точнее, перестала вдаваться. Привыкла к этому, как к чему-то неотъемлемому.
Раздвигаю шторы и замираю на несколько минут любуясь видом. Сомневаюсь, что это когда-нибудь надоест. Лед схватывает кромку реки, скоро превратится в огромные глыбы и уступит течению. Свинцовый купол неба прорезает такой непривычный солнечный свет. Делаю кофе и усаживаюсь прямо напротив окна. Кажется, могла бы весь день просидеть вот так. Без свалившейся суеты, которая выматывает меня уже целую неделю.
В офисе не появляюсь. От одного воспоминания о случившемся, тошнота подступает к горлу. Была там только один раз с полицией. Принимала участие в реконструкции событий. Все остальные разы, было достаточно визитов в отделение. Бесконечное количество раз отвечала на одни и те же вопросы, подписывала бумаги, делала отпечатки пальцев.
Виктор решил перейти на формат телефонных звонков, и с каждым разом его напускная доброжелательность все сильнее рассеивалась в воздухе. В последнем разговоре он позволил себе назвать меня набитой дурой, после чего его номер был благополучно отправлен в черный список.
