Может быть, именно глубокое уважение традиций гасило более радикальные преобразования, которые могли позволить аборигенам противостоять вторжению 1788 г.? Течение времени и изменения во времени, занимающие такое существенное место в западной мысли, не так важны в онтологии аборигенов. Если территория первична и место неизменно, то история не может иметь такого же определяющего значения. Для европейцев, которые завладели землей, история была мощным прогрессивным импульсом постоянных перемен и улучшений. Для аборигенов рисунок событий был ритмичным и линейным. Время Сновидений было, собственно, не временем, а набором неизменных событий. В обществе, состоящем из мелких групп, члены которых осторожно ступают по следам тех, кто шел перед ними, изменения могли иметь только постепенно нарастающий характер.
Конечно, может показаться, что их экономика и формы организации ограничивали возможность концентрации ресурсов или оказания дружного сопротивления. Базовой единицей была расширенная семья, входившая через брачные союзы, верования и язык в более крупные территориальные группы. Европейцы называли такие группы племенами, но сейчас у этого термина осталось мало приверженцев и предпочтительным обозначением стало слово «народ», например народ эора современного Сиднея или народ вайюк современного Перта. Эти народы, в свою очередь, взаимодействовали с соседними народами посредством торговли, вступая в союзы или враждуя: существовало около 250 различных языковых групп, но большинство аборигенов многоязычны. Время от времени они собираются вместе в больших количествах на торжества, размеры и продолжительность которых определяется количеством еды. Будь у них зерно и домашний скот, эти ограничения, возможно, были бы слабее, увеличилась бы плотность заселения, накапливались бы в значительных объемах богатство и власть; но аборигены не одомашнивали животных, за исключением собаки динго, и не занимались земледелием.
Это не говорит об отсутствии подобной практики. Перемещение людей в Сахул происходило, пока Австралия еще была соединена с Новой Гвинеей перешейком у полуострова Кейп-Йорк, исчезнувшего 8 тыс. лет назад. К тому времени в горах Новой Гвинеи держали свиней, а сады расчищались для выращивания колоказии>2. Аборигены в районе Кейп-Йорка продолжали добывать мясо охотой, а растительную пищу — собирательством. Такое предпочтение — а это мог быть только намеренный выбор, поскольку аборигены Кейп-Йорка овладели такими предметами новогвинейцев, как барабаны, бамбуковые трубки и каноэ с выносными уключинами, — возможно, объясняется различиями в качестве почв и климатических условиях. На остальной территории Австралии производство и хранение сельскохозяйственной продукции в силу природных условий, вероятно, было невыгодно. Если Эль-Ниньо представляет собой явление не одного лишь последнего времени, то из-за периодического отсутствия дождей на двух третях территории материка в восточной его части полагаться на выращивание зерновых было бы слишком рискованно. Аборигены занимались мигрирующим земледелием с использованием палки для разжигания огня, а не оседлым подсечно-огневым земледелием; они ухаживали за своими растениями, посещая места их произрастания, пасли скот на открытых пастбищах, не используя кормушки, забивали скотину на мясо на выгуле, а не на ферме. Они отыскивали другие источники существования, используя простые жилища, а не рассчитанные на долгое время строения, и переносной набор инструментов, отвечавших их потребностям. Такой была их изобретательная и точно выверенная реакция на вызовы уникальной природной среды.
