Лирически грустный настрой сценаристов в тот день Глебов для себя объяснял их творческой усталостью, нерабочей атмосферой вокруг, возрастом авторов — чем угодно, но только не новостями, которые перед самым их приходом те слушали по стоящему у них на столе VEF-202. Какое отношение события в Чехословакии могли иметь к их работе на Мосфильме и к ним лично? Никакого. Просто они зашивались со своим сценарием.
Если Глебову не изменяла память, как раз в тот вечер, верней, той ночью он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, когда они с Катей зашли в море, и на фоне лунного профиля Волошина она, такая лёгкая и невесомая в воде, упруго нанизалась на него.
Как странно, — думал позже Глебов — ведь именно тогда, в дни наивысшего счастья его писательская судьба перечёркивалась жирным крестом. Первая линия этого креста чертилась с августа по ноябрь, когда в идеологическом отделе ЦК для пущей объективности запросили в редакции журнала ещё одну внутреннюю рецензию на повесть Глебова. Вторую, ставящую крест линию, полоснули в декабре, когда к его повести была подшита «более объективная» рецензия. Больше всего Глебова удивило, что разгромную рецензию писали те же люди, которые в июле повесть хвалили. Ему осталось лишь утешать себя тем, что помимо него из десятого номера были вычеркнуты Бек и Искандер. В его повести не было никакого антисоветского подтекста, никакого камня за пазухой или фиги в кармане. Он так и не понял, что произошло.
Пять месяцев сладостного ожидания закончились для него звонком девушки из редакции.
— Вы можете приехать и забрать свою рукопись.
Вот и всё.
После разговора с издателем Глебова начало трясти.
«Как у них всё просто, — негодовал он. То они в одну сторону шагают — всё запрещают. Потом как по команде в армии „Кру-у-у-гом!“ — и всё разрешают. И этот наглец припёрся со своим протухшим подарком. „Лучше поздно, чем никогда“, — какая банальность, какая пошлость. Благодетель херов. Пришёл, разворошил старую могилу и ушёл».
* * *
— Неприятный тип, этот Глебов, — бросив расшифровку интервью на стол, сказал Мишин.
— Что там с ним?
— Не подписал интервью. Полдня на него угрохал, в это сраное Гольяново ездил, а он встал в какую-то странную позу, мол, не надо мне Вашего сборника, и чего Вы вообще ко мне припёрлись.
Мишин и Шапорин были партнёрами. Зарегистрированное ими в 1989 году частное издательство так и называлось — «Мишин и Шапорин». Со своим последним сборником «„Новый мир“. Неизданное» они уже запрыгивали в последний вагон уходящего поезда. Вкусы читателей стремительно менялись, советской «запрещёнкой» все уже наелись, и эта книга явно отставала от времени.
