Подождите. Это от меня исходит из-за утреннего завтрака? Или потому, что, этот хулиган тоже любит чизкейки? Если да, то я отказываюсь от еды.
— Чего ты хочешь, Леви?
— Для тебя я Кинг.
— Нет, спасибо. У тебя есть имя, почему все называют тебя по фамилии?
— Ты не задаешь никаких вопросов, принцесса. Ты отвечаешь только на мои, поняла?
Я не могу поверить в высокомерие этого ублюдка. Но, с другой стороны, школа была у него на ладони в течение двух лет, и почему он не мог не задуматься, что все будут кланяться ему?
— Чего вы желаете, ваше величество?
Он наклоняет голову в ответ на саркастическую ноту, и я вздергиваю подбородок. Он смотрит на мои ладони, лежащие у него на груди, словно что-то обдумывает.
Прежде чем у него появляются какие-то дикие идеи, я рывком убираю руки.
Большая ошибка.
Леви надвигается на меня, как бык из прошлого, и у меня нет выбора, кроме как перешагнуть через мольберт и отступить. Моя спина ударяется о стену, и дрожь пробирает до глубины души.
Какого черта, я все время с ним по углам?
Леви бьет кулаком по стене рядом с моей головой, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Мой запас воздуха поступает и выходит короткими входами. Я даже не могу нормально дышать, боясь, что на этот раз моя пульсирующая грудь наверняка станет одной с его.
— Я сказал тебе, чего хочу, — его голос падает до опасного низкого диапазона. — Но что ты сделала?
Я складываю руки на груди, чтобы его грудь не касалась моей, и сдерживаю бешеное сердцебиение. Мой взгляд устремляется в противоположную сторону, отказываясь встречаться с ним взглядом. Если я это сделаю, у меня такое чувство, что его глаза проглотят меня целиком и никогда не отпустят.
Его большой и указательный палец сжимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть ему в лицо.
— Что ты сделала?
Я сглатываю от ощущения его кожи на моей. Мозолистые, длинные пальцы вызывают воспоминания о той ночи.
Ночь аварии и бегства.
Впервые за несколько месяцев воспоминания не такие кровавые и ужасные, как в кошмарах.
Нет.
Это совсем другое.
Эти воспоминания поглощают меня, как случай с наркотиками, где все пошло не так — или, может, все пошло правильно.
Мурашки бегут по моей коже при воспоминании о том, как хорошо было ощущать его прикосновение.
Как он вызывал эти отчаянные, чужеродные ощущения в тех частях, которые я считала несуществующими.
Этот же дьявол заставил меня чувствовать себя так, как никто раньше.
Нет, это был Экстаз. Любой мог прикоснуться ко мне, и это было бы приятно.
