Подготовка Птичкина особых сложностей не вызвала. Информацию о грядущей войне он принял, как должное, и лишних вопросов не задавал. Так же был усвоен ход нескольких операций подводников из грядущих времен, т. е. все то, что смогли припомнить переселенцы.
Собственно говоря, придуманный Птичкиным план атаки на крейсера, позже названный «атакой Птичкина», был компиляцией этих воспоминаний.
Сложнее было убедить молодого человека, не навязывать, а подталкивать своих подопечных в нужном направлении. «Птиц, тоньше надо действовать, тоньше, — не раз поправлял Василия Зверев, — самый большой эффект дает непрямое воздействие и аргументация в символах твоего оппонента. Опять же, и о своих принципах забывать нельзя».
Обстоятельный разговор на шведском берегу вылился в беспристрастный анализ поступков германцев. Никаких упреков в адрес русских моряков не прозвучало. Действия же командира германской субмарины незаметно из вероломных, преобразовалось в достойные для подражания.
Собственно говоря, а как могло быть иначе, если моряков ненавязчиво соблазняли оказаться на месте пленника и, захватив германскую субмарину, с победой доставить ее к родным берегам. При таком подходе, слово офицерской чести чудесным образом трансформировалось в доблестную военную хитрость.
Все это проходило под хороший коньяк и к концу разбора, в головах расслабившихся офицеров Российского подводного флота, угнездился нужный мем: «Война — это путь обмана». В немалой степени этому способствовал мичман Северский, припомнивший, как будучи в Великобритании, он держал в руках трактат Сунь-цзы, «Искусство войны». Если уж просвещенные британцы напечатали у себя этот талмуд, значит оно того стоит.
И не важно, что спустя несколько дней тот же Эссен и Гарсоев, почувствует некоторое преувеличение степени коварства германского командира. Заложенная Птичкиным бацилла: «Война — это путь обмана», начала свой победный марш, все дальше и дальше отдаляя мифы времен рыцарских турниров.
В конце разговора руководитель похода таки офицеров ошарашил:
— Господа! Запомните раз и навсегда: о германской субмарине вы ничего не знаете и, тем более, первый раз слышите о пленниках. И чем дольше так будут продолжаться, тем дольше командование Балтфлота будет читать германские шифровки.
На наивный вопрос мичмана Северского, мол, что же будет с оставшимися пленниками, тут же последовал ответ:
— Молодой человек, вы, видимо, плохо меня слушали — никаких пленников нет, и никогда не было. Зато, когда германское командование сменит шифры, о геройском утоплении германской субмарины, все российские газеты затрубит о вашем, мичман, подвиге, а пленников переведут на обычный режим содержания. И да, чуть не упустил, — с улыбкой продолжил Птичкин, — о вашем подозрительном интересе я теперь обязан сообщить господину Птичкину или в первый отдел Корабела, как и все здесь присутствующие. Я хочу, — серьезно продолжил Птиц, — чтобы каждый из вас осознал: подобный интерес является прямым следствием действий германских шпионов, которых надо выявить, не затронув чести честных людей, а дело это крайне деликатное и сложное.
