Василия Птичкина, на роль представителя Корабела, готовили загодя. Казалось бы, почему не пригласить отставного военного моряка? Не все так просто. Переселенцы опасались, как бы у командиров лодок не взыграли наивные представления о правилах ведения войны, или, что еще хуже, откровенная трусость, которую они попытаются прикрыться отсутствием приказа командования. К тому же, надо было быть уверенными, что куратор не станет задавать лишних вопросов, зато твердо выполнит предписанную задачу даже путем применения силы. При таком взгляде на проблему, больше всего подходил потомственный помор и давно проверенный командир роты Вагнера, с позывным «Птиц».
Азы военно-морского дела Василию преподал капитан второго ранга в отставке, Сальников Михаил Людвигович. Когда в Европе запахло порохом, Птичкиным занялся Зверев, а после убийства эрцгерцога Фердинанда, Дмитрий прямым текстом заявил, мол, ждать пока военные раскочегарятся, ему некогда. Поэтому, оказавшись в западной части Балтийского моря, Василию надо будет выставить половину мин в проливе Кадетринне, а остальные у Данцига и Пилау. Утопление всех без разбора военных и гражданских судов под флагом Германии только приветствуется, а шведские рудовозы лучше всего смотрятся на балтийском дне. О начале войны Василий узнает по радио, а ожидать этого события надо, примерно, в конце июля — начале августа. Для силовой поддержки, Птиц может рассчитывать на радистов и нескольких человек из команд обеих лодок.
— Итак, господа, — прервал затянувшееся молчание руководитель похода, — ситуация сложная. Судя по темпу тревожных событий, со дня на день надо ждать войны. Поэтому, вопрос к вам, Антоний Николаевич, каким вы видите порядок боевых действий нашего соединения подводных лодок в случае начала войны с Германией?
— Выставить мины и быть готовыми к нанесению торпедных ударов по проходящим кораблям противника, — не задумываясь оттарабанил молодой офицер, и тут же растерянно добавил, — но, господа, мы же не входим в состав флота, это же… пиратство.
— Господин Гарсоев, что вы можете добавить к предложению Антония Николаевича? — Птичкин нахально проигнорировал окончания фразы командира Пантеры.
Всколыхнувшийся в душе Гарсоева протест, дескать, при таком подходе Минина с Пожарским и Дениса Давыдова надо было судить за бандитизм, едва не сорвался с языка командира Львицы, но мелькнувшая в глазах Птичкина смешинка, произвела на него странное действие. Вместо отповеди незадачливому лейтенанту, Гарсоев ответил в стиле сентенций, что не раз звучали от Василия:
