И как всегда индифферентны,
Многозначительно бедны,
Российские интеллигенты,
Цвет, умирающей страны.
Издевательски-едкие слова Саши Дольского относились к интеллигентствующей «прослойке», вечно чавкающей о своем особом предназначении. Что характерно, так оказалось и в этом мире.
Полгода тому назад, математик «материализовался» в Монреале. Он теперь канадский поданный Вольдемар Маршаль с франко-русско-германскими корнями, перебравшийся в Канаду из Аргентины. Это запасной вариант на случай большого драпа.
Федотов бездумно смотрел на освещенные последним закатным солнцем вершины сосен и наслаждался подаренным умиротворением.
Тихое потрескивание костра, истекающее жиром мясо и щедро разлитое по кружкам «столовое N 21». Казалось бы, все, как девять лет тому назад, но как же сегодня тяжело произнести первые слова.
Первую мировую российское общество встретит с энтузиазмом, русско-японская война его, по большому счету, ничему не научила. Люди валом пойдут на призывные пункты. Унтер офицеры согласятся идти рядовыми, лишь бы взяли. И по дури будут брать, теряя ценнейшие кадры. Связка «война-беда», войдет в народное сознание позже, и речь Молотова двадцать второго июня будет слушаться в полной тишине.
Борис взял в руки кружку. С тоской посмотрел на выступившие звезды, и, словно услышав подсказку, произнес:
— Через полгода война и мне все чаще вспоминается: «Делай, что должен — и будет, что будет».
— Это Марк Аврелий, в подлиннике немного иначе: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено», — поправил Федотова математик.
— Хм, и откуда ты все знаешь? — в который раз удивился Зверев. — Друзья, — резко сменил тему Дмитрий, — давайте за троих нашить бойцов.
— Вместе с Поповым за четверых, — Федотов напомнил недавно ушедшего из жизни первооткрывателя радио.
Правильные слова дорогого стоят. «Эх, война, что ты сделала подлая», эти строки будут написаны много позже, но перенесенные в сознании переселенцев здесь и сейчас они порождали совсем иной масштаб и иное понимание. И как знать, сколько русских жизней спасли три павших бойца из Вагнера.
Ровно девять лет тому назад три выходца из иного времени сидели на таких же промороженных бревнах, и точно так же наслаждались теплом зимнего костра.
Звереву недавно «натикало» тридцать шесть. Уже возраст. Наивностью он и раньше не отличался, поэтому к славе «гениального киношника» относился со скепсисом, зато пользовался беззастенчиво. В иных местах этот значок творил чудеса. Как это ни странно, но драки на политическом олимпе закалили его даже больше, нежели создание собственной маленькой, но очень кусачей армии. В какой-то момент Дмитрий осознал, что в «триумвирате» переселенцев он выходит на лидерские позиции. Последнее время в политические дела Федотов почти не вникал. Зато теперь все просчеты становились только его Дмитрия Зверева. Такое положение и возвышало, и тревожило.
