быта. А хозяин быта покажет прям конкретно эту подушку, прямо здесь, в опеке, настаивая на том, чтобы вожделели свойства опеки подушки. Естественно, это будет не к месту в данном случае. Или, например, так: хозяин быта увидел по телевизору, как в клипе показывают потную девушку, в шортах определенной модели. Клип, возможно, полон темной эмпатией, но не в том суть.
Высокомерный хозяин быта пойдет, наденет шорты, вспотеет и попытается создавать вожделение, но не чувствами, как в клипе – а прямо вот конкретно плотью, потом, прикосновением материи; опекой.
Для чего это собственно я пишу: разумеется, не для того чтобы «вознестись сердцем» над хозяевами быта или осудить их поведение. Наоборот! Само собой разумеется, что подобные знания – драгоценная помощь хозяевам быта – высокомерные хозяева быта смогут осознать все эти нюансы, которые делают испытания высокомерия достаточно сложными (унижающими ожидания) – и преодолеть этот грех!
Обратите внимание на важный нюанс, который касается всех существ. Словесно можно лишь приблизительно описать восприятие соответственного аспекта неизреченного смысла личностью. Неизреченное бытие на то и неизреченное! Так, реальное прикосновение светлой личности (даже невысокого уровня хозяина быта) к неизреченному смыслу – подобно светлой радости, охватывающему удовлетворению, которое сложно описать: смысловой гармонии и удовлетворенности от этого, но не покоя и не тупика, познавательному наблюдательному интересу, непосредственному счастью (но не от мира), смиренной уверенности в смысле происходящего, радости от, собственно сотворения: от познания, которое позволяет творить.
Правда, один нюанс. Если удовлетворение уж очень сильное, все более простое, с ощущением того, что его достаточно навсегда. Если один и тот же рисунок охватывает, не оставляя места ни для каких других смыслов, если гармония кажется абсолютно достаточной и исчерпывающей – это признаки гордыни, стагнации неизреченного смысла.
Подробно же описывать неизреченное познание существ через собственное восприятие – весьма сомнительная практика. Если я опишу его строчкой или же десятью или любым количеством строк – это заведомо работа без границ, к тому же с неверным подходом. Лучше предоставить каждому существу познавать то, чем они и так заняты на протяжении целых жизней – и просто наивно это описывать. Поэтому для всех существ я описываю не их восприятие неизреченного смысла, а их способ стремления к познанию неизреченного смысла.
