Трелковский пребывал в состоянии тихого ужаса. Всякий раз, когда гости повышали голос, он произносил: "Ш-ш-ш-ш!", да так энергично, что скоро все стали подтрунивать над ним, смеяться и разговаривать еще громче, явно желая подзадорить его. К этому времени он уже настолько сильно ненавидел гостей, что совершенно забыл про свои обязанности и манеры гостеприимного хозяина.
Он прошел в соседнюю комнату, принес их верхнюю одежду и стал поспешно раздавать присутствующим, не особенно обращая внимания на то, кому что давал, после чего едва ли не вытолкал всех на лестничную площадку. Словно бы в отместку ему, они всю дорогу вниз не переставая смеялись над тем, как сильно вся эта сцена на него повлияла.
Он поймал себя на мысли, что с удовольствием опрокинул бы на их головы котел с кипящим маслом, после чего вернулся в квартиру и запер за собой дверь. Обернувшись, он задел локтем стоявшую на столике пустую бутылку и та свалилась на пол, издав при этом звук, похожий на артиллерийский залп. Последствий не пришлось долго ждать - снизу в потолок ожесточенно застучали. Хозяин дома!
Трелковскому было стыдно; настолько, что, казалось, он с головы до пят покрылся пунцовой краской стыда. Стыдно за все - и за себя самого, и за свое поведение. Каким же отвратительным человеком он оказался. Невообразимый шум, который подняли его гости, перебудил весь дом! Неужели он на самом деле столь наплевательски относится к правам других людей? Имел ли он вообще право жить в нормальном, цивилизованном обществе? Ему захотелось сесть и расплакаться. Что же он мог сказать в свое оправдание? И как в этой связи можно теперь защититься перед лицом неопровержимых свидетельств всего этого шума и гама? Мог ли он теперь сказать: "Да, я виноват, но у меня имеются некоторые смягчающие обстоятельства"?
Трелковский чувствовал, что не в силах даже попытаться навести в квартире прежний порядок. Он слишком отчетливо представлял себе, как сейчас прислушиваются соседи, ожидая малейшего предлога, чтобы снова забарабанить ему в пол или в дверь. Прямо там, где стоял, он разулся и осторожно пересек комнату, чтобы выключить свет. После этого на ощупь он пошел сквозь темноту - вытянув руки и растопырив пальцы, чтобы, не дай Бог, не наделать нового шума, столкнувшись с каким-то предметом мебели, - добрел до кровати и, не раздеваясь, рухнул на нее.
Ясное дело, завтра ему предстоит разговор с соседями.
Но хватит ли у него смелости для подобного противостояния?