«Позвольте, господа, представить, — объявил Реджинальд. — Мастер Фосс из Регеборга, алхимик-новатор, наша, с позволения сказать, последняя надежда».
Мастер Фосс встал во главе стола. Ни поклона, ни кивка, только сверлил всех глазами и теребил краешек халата. Волосы длинные, нос прыщавый, пальцы все в разноцветных пятнах от химикалий, и ногти обкусаны. Реджинальд с размаху хлопнул его по плечу (отчего Фосс слегка присел) и сообщил:
«Молодой человек изобрёл машину, которая может перевернуть весь мир с ног на голову. Завтрашняя победа в состязании — вопрос решённый, пускай Лог подавится своей пурпурной карточкой. Но состязание — это только начало, коллеги. Расскажите-ка им, мастер!»
У Фосса мгновенно побледнели губы, и он, заикаясь, начал:
«Известно, господа, что наша вселенная есть Мировая Книга, которую непрестанно пишет Творец. И мы все — действующие лица в этой книге. Каждому отведена своя Нить великого делания, предначертанная Творцом, и лишь от высшей воли зависит, сыграет ли кто-то из нас главную роль, верша людские судьбы, или канет в Безвестность, да будет она четырежды проклята. Ибо…»
«Ибо так написано, — нетерпеливо перебил Реджинальд, опершись кулачищами на стол. — Давайте по существу, мастер, здесь все ходили в церковную школу».
«Собственно, — торопливо сказал Фосс, — я почти закончил. Суть в том, что мой аппарат даёт возможность увидеть, как пишется Книга. И позволяет, если надо, её переписывать».
Мы все расшумелись, точно стая лягушек, потому что всё это звучало, как неуместная шутка, богохульная к тому же, а Фосс, повысив голос, стал выкрикивать: «Если позволите, я покажу… Если можно… Сюда… Станет ясно… Пожалуйста…» Тогда Реджинальд шагнул к двери, крикнул: «Вносите», — и охранники втащили в зал эту самую машину. Четырежды клятую.
Сейчас её, наверное, уже разбили, сожгли и сбросили обломки в Вейлу, поэтому надо бы попытаться как-то описать детище Фосса для тех, кто не успел взглянуть. Что скажу? Внушительного размера агрегат, с меня ростом; везде блестят клапана и бронзовые трубки, поршни и шестерни, всё это скрежещет, хрипит и непрестанно движется. Сбоку торчит здоровенный раструб, и выглядит в целом машина так, будто заводской станок скрестили с саксофоном. Но самое главное мы увидели, когда Фосс откинул квадратный люк справа от раструба. Там, в подсвеченной глубине, бежала, наматываясь на катушки, бумажная лента, а над ней, зажатое в пальцах механической руки, замерло наготове самопишущее перо. Все примолкли, глядя на это чудо, а Фосс, воспользовавшись тишиной, сказал:
