— А что за спешка? — удивился зампрокурора.
Я открыла было рот, чтобы объяснить, что за спешка, но передумала. Не буду путать высокое начальство, объяснять, что наш маньяк убивает по субботам, а до ближайшей субботы осталось пять дней.
И пять ночей, но это уже имеет значение для меня, а не для него.
— Я хочу как можно быстрее составить сводный план расследования, — дипломатично ответила я и попала в точку. Очень довольный Евгений Кириллович снял телефонную трубку и предупредил Корунову, что я забираю у нее дело, а документы на передачу оформим в самое ближайшее время.
Через три минуты я уже сидела в кабинете Коруновой и отдыхала душой. Вера Корунова, приятнейшая женщина средних лет и средне-русской внешности, оказывала на меня просто психотерапевтическое воздействие. Следователем она работала всю сознательную жизнь, с перерывом на рождение двоих детей, и в отличие от подавляющего большинства наших общих коллег, не исключая и меня, прожила все эти годы с одним и тем же мужем, которого любила без памяти, и он платил ей тем же. В общем, мне ее дом всегда представлялся идеальным домом, а она — идеальной женщиной, и я была поражена, когда Вера, не успела я ступить на порог ее кабинета, сообщила мне, что я очень вовремя забираю дело, поскольку она ложится в клинику неврозов и все дела передает.
— Вера, какая клиника неврозов? — потрясенно спросила я. — Я не знаю более уравновешенного человека, чем ты!
— Дорогая моя, я не за себя боюсь, а за своих домашних. Я ж тебе говорила: после трудового дня иду домой и себя успокаиваю — мои домашние тут ни при чем. И когда вхожу, сразу их всех предупреждаю — прячьте ножи.
— Вера, поверить не могу! Неужели так плохо?
— Ну, а ты как думаешь? Стала бы я иначе прохлаждаться в психушке? — И она улыбнулась мне мягкой, просто завораживающей улыбкой. — Я на грани нервного срыва.
— А что муж твой говорит?
— А что он может говорить? Лечись, дорогая, а то, не дай Бог, инвалидность получишь и придется со следствия уйти…
— Правда, что ли?
— Ну конечно. Показать тебе фотки моих деток? — И она вытащила из сумки цветные фотографии младшего сына — красивого подростка с огромными внимательными глазами — и старшей дочери. Дочь, явно будущая фотомодель, была одета в предельно рискованную кофточку, причем нижнего белья под ней не наблюдалось.
— Какая шикарная девчонка! — сказала я Вере, возвращая фотографии. — Парень у тебя тоже хорош, но Инка — просто Клаудиа Шиффер.
