– Плетнев! Я вообще-то думала, ты там вовсю голливудишь! – фыркнула Женька. – И да, я немного занята.
– Чем же? – по-прежнему игриво поинтересовался я. – В пробке стоишь, боишься, что тебя подрежут?
Тут из трубки до меня донесся далекий женский голос, принадлежавший точно не супруге:
– Следующий!
– Мне некогда говорить, – тут же засуетилась Женька.
– Ты где, Женя? – насторожился я.
– Плетнева Евгения! – снова гаркнула какая-то тетка с интонациями прапорщика. – Вы идете?
– Ты куда идешь, Женя? Неужели на аборт?! – я отказывался верить в свои подозрения. Ну, не могла моя любимая так поступить! Не могла!
– Я же говорила тебе, что все решила! Так что извини, Зин, но я не передумаю. Пока, меня ждут.
– Не смей! – рявкнул я в трубку, но оттуда уже доносились короткие гудки.
Я перезвонил еще раз и обнаружил, что Женька отключила свой телефон. «Абонент – не абонент», – сообщил мне автоответчик.
Я сжал мобильный в руке так, что он заскрипел.
Жена, Женька, предала меня!
Втихую, подло, пользуясь тем, что я в отъезде, побежала избавляться от плода нашей любви. Я был так потрясен ее поступком, что на несколько мгновений разучился дышать! В голове помутилось, в глазах потемнело. Я бессильно поехал спиной вниз по стене – ноги внезапно ослабели и отказывались держать.
Захотелось выругаться – громко, грязно! Я дернул галстук – проклятая удавка! – и через силу втянул в сдавленную болью грудь воздух:
– П… п… п… А-а-а-а!
Когда-то, лет с пяти до восьми, я немного заикался. Меня тогда быстро избавили от этой проблемы, и я даже забыл, что она у меня была. Сколько всего со мной происходило за эти годы – отдельную книгу писать можно! Но заикание вернулось только сейчас. Всплыло, закупорило глотку, застряло сухим колючим комом между голосовыми связками.
– А-а-пи-и-сец… – протянул я почти мелодично, – ну-у-пи-и-сец же! А-какой-пи-и-сец!!
Упражнение с подстановкой гласной перед затруднительной согласной и пропевание нужного слова помогло. Когда заикание возвращается – главное не молчать, не избегать трудных звуков, иначе проблема закрепится и усугубится. Это я помнил еще с тех, детских лет. Б, п, г, к – вот четыре камня, о которые я спотыкался тогда, и с которыми мне придется как-то справляться сейчас. И за это тоже «спасибо» Евгении!
В глазах стало горячо и возникла резь, словно в них сыпанули песком. Нет, я не должен раскисать! Тем более, люди ждут. Сказал, что покурить выйду. Покурил…
* * *
Кое-как оторвав себя от стены, на которую опирался, я выпрямился, сунул телефон в карман, поправил галстук, манжеты и полы пиджака, потер лицо и выбрался из подсобки в коридор, неярко освещенный настенными светильниками. Пошел ко входу в кафе, где отмечали официальное открытие филиала мои новые коллеги.
