Ничего этого нет.
— Где мы, твою мать? — прошептала Блейз. Бледность ее узкого лица резко контрастировала с черными волосами.
— В полной заднице, — бросил Берджи. — Вот где.
— Это что, чей-то розыгрыш? — дрожащим голосом спросила Хелена.
Выглядела она так, будто была готова рухнуть в обморок. Мистер Ронас тут же подлетел к ней со стаканом воды с его стола. Хелена благодарно улыбнулась. Я даже заподозрила, что она лишь пытается привлечь к себе внимание всех присутствующих, и, в частности, красавца-учителя. Но когда она пила, зубы ее стучали о край стакана.
— Так, оставайтесь здесь, — решительно сказал мистер Ронас. — Я пойду и найду кого-нибудь из руководства школы.
— Ага, щас, — мрачно обронил Джоэл. И направился к двери.
Я плохо знала его, худого паренька с серьезным лицом и темно-русыми волосами. Однако несколько раз мне удавалось мельком увидеть то, что он рисовал в альбоме, который всегда был при нем. Рисунки, надо сказать, получались у него отлично. Но еще больше мне нравились его шаржи. Вечный зачинщик драк Берджи был изображен со словарем, в который он поглядывал, выкрикивая что-то в рупор. Он и правда был таким — тупым как пробка, но очень громким. Голову Хелены венчала огромная, не по размеру, бумажная корона, а в руках у «дикарки» Блейз был черный блокнот, исписанный именами ее врагов — ее будущих жертв. Жаль, но я никогда не находила себя среди рисунков Джоэла. Даже интересно, что он думал обо мне.
Впрочем, сейчас все это отошло на второй план. Нужно было во что бы стало понять, что происходит.
Словно в полусне я двинулась следом за Джоэлом. Краем глаза видела, что подтягиваются и остальные. Кому захочется сидеть в школе, когда за окном творится… такое? Пока мы таращились в окно, коридор успел заполниться парой десятков учеников из соседних классов. Я узнавала знакомые лица, но выискивала взглядом учителей. Они — взрослые. Они должны знать, что происходит. Надежда угасла, когда я увидела взгляд мисс Гейс, острыми на язык учениками прозванной мисс Булочкой. Пухленькая, маленькая, с ямочками на щеках и доброй улыбкой, сейчас она выглядела растерянной и подавленной.
Долетающие до меня обрывки разговоров новой информации не принесли. Никто не понимал, почему знакомый — и порядком осточертевший, признаться — пейзаж за окном сменился чем-то другим и чужеродным. Что куда хуже, никто не понимал, что теперь делать.
— Рыжая, не торчи на пути, — услышала я перед ударом в спину.
