В свою очередь все, кому удавалось получить доступ к дефициту, будь то домохозяйка или директор автозавода, стали создавать запасы. Обычная советская квартира все больше превращалась в склад. Сатирик Жванецкий заметил, что он у себя дома «как на подводной лодке»: месяц может автономно продержаться.
Развитие менового рынка и прямых связей при одновременном накоплении «скрытых резервов» еще больше осложняли работу централизованного снабжения, понижали управляемость. В то же время в стране возник инвестиционный кризис. Поскольку центральные органы не имели точной информации о происходящем, а ресурсы перераспределялись стихийно на «сером» и «черном» рынках, правительственные инвестиционные проекты невозможно было реализовывать в срок. Между тем строительство новых предприятий для любых ведомств стало надежнейшим способом получения дополнительных ресурсов из централизованных фондов. Стройки начинались, но не заканчивались. Капиталовложения не приносили отдачи.
Это, в свою очередь, сделалось одним из важнейших источников инфляции. Постоянно растущий объем незавершенного строительства оказался той брешью, через которую в экономику хлынули миллиарды необеспеченных товарами рублей. Деньги, вложенные в строительство новых предприятий, не только не приносили прибыли, но и создавали новые дефициты, требовали новых затрат, шли на оплату труда, не создававшего конечного продукта, годного для реализации на рынке. Финансовый кризис привел к накоплению многомиллионных сбережений у граждан и предприятий, причем лишь часть средств оказалась в сберегательных кассах и банках, другая часть оставалась «в чулке», пополняла различные «черные кассы», циркулировала на «черном рынке».
Из-за развала механизмов официального управления стала стихийно формироваться своеобразная теневая система управления, непосредственно сраставшаяся с преступным миром. Как говорится, «свято место пусто не бывает»...
Коррупция вообще является естественным спутником неэффективной бюрократии. В любом обществе уровень коррупции обратно пропорционален эффективности управления. Однако в советском обществе мафия не только наживалась на провалах системы, но фактически стала превращаться в теневую власть, гораздо более эффективную и стабильную, нежели власть официально провозглашенная.
К началу 80-х гг. распад системы был уже налицо. Брежневское руководство старалось из последних сил делать вид, что в стране ничего не происходит, но сама бюрократия каждодневно сталкиваясь с кризисом управления, требовала перемен. Со смертью Брежнева эти перемены стали политически и психологически неизбежными. Несостоятельность системы была очевидна даже для ее идеологов. Если Михаил Горбачев и его окружение в первые годы после прихода к власти могли тешить себя иллюзиями относительно «перестройки» общества, то к 1988-89 гг. ситуация окончательно вышла из под контроля. Бюрократический аппарат окончательно утратил целостность, распался на враждующие и соперничающие группировки. Одно министерство выступало против другого, одна республика против другой — и все вместе против центрального правительства и партийного аппарата, пытавшегося хоть как-то навести порядок в этом хаосе.
