В некоторых случаях мешал этому рельеф местности. То бугор какой-нибудь обнаружится, то подпочвенные воды промоину явят. Поэтому небольшие участки старой стены тогда ломались сразу и на их месте тут же начинали класть камень. А возникшие в результате этого временные бреши усиленно охранялись. Особенно по ночам. Ибо каждый на Руси знает — время мирное предшествует военному. А когда придет военное время — не знает никто. Но оно все равно приходит. Причем, как правило, неожиданно. Вот в таком месте и стоял на страже Захар.
Царский зодчий ответственно относился к своей работе, но все равно, опоясать город стеной — не варежки сшить. Потому строительство шло тяжело. То дожди мешали, то бояре, кравшие казенные деньги чуть ли не на лету…
Стрелец подумал о том, почему зодчего звали Конем, и решил, что это не имя и не фамилия. Ибо, у какого же православного человека в роли отца могло появиться это копытное животное? Скорее всего, «Конь» — прозвище. И если принять во внимание, что царского зодчего вряд ли обзовут так за то, что он ржет как лошадь или вместо вина кушает овес, сам собой напрашивался вывод о некоторых других качествах Федора. И эти качества, а точнее — одно из них, не имело никакого отношения ни к количеству его конечностей, ни, тем более, к зодчеству.
Захар представил себе коня во всех анатомических подробностях и хмыкнул. Потом сплюнул через левое плечо и принялся неистово креститься, попутно ругаясь матом. Видимо, ему действительно сильно не хватало любви и ласки, а если выразиться конкретнее — жены…
На стыке старой и новой стен зияла брешь и потому защищала этот проход пушка. Она стояла внизу и сейчас служила центром веселья. Стрелец подошел к боковому краю настила и заглянул в провал. Внизу ярко горел костер, метались какие-то тени и слышались пьяные голоса. Это отдыхали пушкари.
Захар, ворочая сухим языком, с завистью смотрел на блики шустрого пламени.
Пушка была совершенно новым орудием и стреляла чугунными ядрами величиной с хорошую репу. Командовал там иноземец, один из нанятых царем Борисом. В последнее время их все больше и больше стало появляться на Руси. Царь считал, что кое-чему можно поучиться и у иноземцев. Хорошо это или плохо — Захар не знал. Но отдавал должное опытному начальнику пушкарей, которого смешно называли «канониром».
Был тот канонир веселым и крепко пьющим испанцем, отчего подчиненные ему пушкари радовались жизни, и сами не просыхали вместе со своим наставником. Звали его странно для русского слуха — Хулио Мадильо.
