Видимо, этот вопрос не давал ему покоя более двадцати лет.
Тогда Красс занимался проскрипционными списками, обрекая на казнь сторонников Цинны и Мария. Но достаточно большая часть имущества репрессированных граждан Рима доставалась ему лично, что и составило костяк его нынешнего состояния.
Он включил в проскрипционные списки и отца Лукулла, мудро (или трусливо) не примкнувшего в свое время ни к одной из партий, но Сулла, обнаружив это, надавал Марку по рукам, и лично вычеркнул Лукулла-старшего из списков, поскольку знал, что Лукулл-младший был самым верным его сторонником, и находился в данный момент в Греции, где формировал боеспособный флот.
— Ничего личного, — сухо ответил Красс.
Было видно, что вопрос ему неприятен. Но Лукулл не отстал.
— Не понимаю, — сказал он. — Ты сражаешься в Италии вместе с Суллой. Я держу тыл, направляя для армии продовольствие, пополнение, прикрываю, наконец, вас сзади. И потом мой отец вдруг оказывается врагом народа?
— Моих отца и среднего брата зарезали на портике как баранов, — спокойно сказал Красс. — Наше имущество отобрали. Я восемь месяцев скрывался в одной из иберийских пещер, а потом сражался, находясь в первой легионной линии, желая отомстить за смерть близких мне людей. Твой же отец заперся в своем доме и не примкнул ни к одним, ни к другим. Отсиделся, одним словом. Вот и все.
— А еще у него было что отобрать, — добавил Лукулл сладким голосом.
— А вот это как раз ни при чем, — сказал Красс.
— Еще как при чем, — не поверил Лукулл.
Он потянулся рукой к столу и придвинул к себе две серебряные чаши, наполненные странными круглыми ягодами темно-рубинового цвета. Одну из чаш он взял себе, а вторую протянул Крассу.
— Что это? — спросил Марк, осторожно принимая чашу.
— Сия ягода называется вишней, — ответил Лукулл. — Я вывез несколько маленьких деревьев из Армении, посадил здесь и вот — урожай. Попробуй, очень вкусно.
И он, зачерпнув горсть ягод, отправил их себе в рот.
Красс осторожно взял пальцами одну ягоду, сунул в губы и сразу же сжал ее зубами. В беседке раздался хруст и Красс, вскрикнув, ухватился рукой за челюсть. Из уголка его рта потекла ярко-красная струйка и тут же, повиснув в воздухе, рассыпалась каплями по серой тунике.
— Што, костошка? — прошамкал полным ртом Лукулл. — Ижвини, жабыл предупредить.
Красс осторожно вынул вишневую кость изо рта и от злости сжал ее пальцами. И здесь случилось нечто. Косточка, как выпущенный пращой снаряд, вдруг выстрелила из руки Красса и со свистом впечаталась в тогу Лукулла как раз в самом центре его большого живота. Богатая одежда триумфатора окрасилась алым цветом.
