— Почему тебя это волнует? — я старалась говорить спокойно и уверенно, но выходило так себе.
Шон стоял в нескольких дюймах от меня, продолжая свою зрительную атаку. А мне просто нечем было обороняться. Да и незачем. Я любила его и хотела больше, чем когда-либо в своей жизни. Скрывать от себя самой свои чувства было глупостью, но стоило ли посвящать Шона в мои переживания?
— Потому что меня это волнует. Неужели не ясно?
И его вопрос стал катализатором того, что заставило меня плюнуть на все, и тупо начать вопить.
— Да, Шон! Мне охренеть, как ничего не ясно! И я совсем недавно сказала это тебе в твоей тачке! Но ты просто мастер свести любой разговор к бессмыслице! Ты… то преследуешь меня, изображая собственника, то едва здороваешься, то лезешь с поцелуями, как озабоченный подросток, то заявляешь какой-то тёлке, что я твоя кузина! Как я должна тебя понимать?!
Дважды плевать. Пусть знает… он и так все знает. Но я не стану прикидываться, что мне все равно. Мне чертовски не все равно, и, если настало время, выяснить все раз и навсегда, я не собиралась больше притворяться айсбергом.
— А чем ты лучше?! — сложив руки на груди, он приблизился настолько, что я ощущала его дыхание, необъяснимый гнев и жар его тела. — Ты сама приехала сюда, Сара! — интонация, с которой он отчеканил каждое слово, заставила меня ссутулиться и снова избегать его взгляда. — Ты здесь, но шарахаешься от меня с первого дня нашей встречи!
— А ты не думал, почему я это делаю?! — мне до боли была по душе тональность нашей беседы, и я желала лишь одного – выжать из этого разговора все, что можно, только бы докопаться до истины.
— Я не думал?! — завопил Шон в полудюйме от моих губ, вцепившись предплечья. — Да я больше думать ни о чем не могу!
Я немедленно освободилась от этого захвата, буквально сбросив с себя его руки. Кожу неприятно саднило, там, где он вцепился в меня своими пальцами. Я попятилась, сделав несколько неуверенных шагов, пока не упёрлась спиной о входную дверь.
— Что ж, тебе прекрасно удаётся скрывать свой мыслительный процесс! — мой голос звучал едко и решительно, говоря об уверенности довести начатое до конца.
Он тут же оказался рядом, уперев ладонь справа от меня, и продолжил гипнотизировать взглядом, полным то ли страсти, то ли сверх раздражения. Было трудно понять, хочет ли он меня, или хочет придушить. Я наивно склонялась к первому, потому что это единственное, о чем я грезила вот уже хрен знает сколько времени, и была в полушаге от того, чтобы самой не наброситься на Шона с кулаками и поцелуями.
