— Что-то ты пришибленная какая-то… даже не верится, что ты дочь искрометной и веселой красавицы Веронички. Ну что молчишь?
— Я сказала зачем пришла… а веселиться… не до веселья мне, — я сделала еще один шаг назад, сейчас досчитаю до двадцати, и если разговор не сдвинется с мертвой точки, просто развернусь и уйду. Меня стал бесить его взгляд, банкир разглядывал меня как племенную кобылу на аукционе, будто приценивался.
— Ну да, ну да… конь. Вот скажи Ева, ты ведь не глупая девочка? — задал он мне странный вопрос, причем сам тут же и ответил на него. — Нет, у такой шикарной женщины не могла родиться глупая дочь! А ведь ты могла бы быть моей дочерью, если бы Ника не предала меня… не выскочила за моего одноклассника… и тоже предателя… да-да, у нас любовь была, мы мечтали пожениться. А потом мне пришлось уехать, чтобы подготовиться к семейной жизни… приезжаю через полгода за любимой, а любимой-то нету! Сбежала с этим… тварь! Ненавижу! Всех ненавижу! — он размахнулся и запустил стакан в стену. В разные стороны брызнули сверкающие осколки. Я вздрогнула от неожиданности, по всему телу прошлись нервные иголки. Да, как много, оказывается я не знаю о своих родителях…
— Извините, я не знала… я лучше пойду… — повернулась к двери, но не успела даже шаг сделать, как Сироткин перегородил мне путь и с ухмылкой повернул ключ в замке. Потом медленно опустил его в карман.
— Не знала, конечно, откуда бы… ты родилась через шесть лет после всего, — он медленно подходил ко мне, как хищник, крадучись. Я пятилась к окну, боясь упасть.
— Значит, вы отомстили? — не утерпела я от вопроса, лихорадочно вспоминая, открывается ли окно. Оно выходило на террасу, и доходило почти до пола, раньше мы с Павлушкой часто ходили через него, а потом отец закрыл его.
— Чем?
— Тем, что все отобрали у моего отца…
— Что я у него отобрал?
— Все! Конезавод, дом и поля… да и жизнь… — я оглянулась, занавески шевелились. Значит окно все-таки открыто! Выход есть!
— Ева! Ваш конезавод пустышка! Просто табун беспородных лошадей! Единственная породистая лошадь — твой Султан! Шатилов и тут обдурил меня, даже конюшни все сжег. Строить и строить…
У меня глаза на лоб полезли. Этого не может быть, у нас было больше сотни дорогих породистых лошадей, из них двенадцать призеров. Ежегодно привозили кубки со скачек. И стоили такие кони несколько десятков тысяч долларов, а то и сотни тысяч. Куда они могли деться? Если отец продал их, то куда дел столько денег? Хотя он давал мне карту пластиковую, но я не знаю сколько денег было на счету, не успела посмотреть.
