- Да? Право, не знаю, не специалист. Как я понимаю, специалистов в артиллерийском деле вообще мало, особенно на флоте... А Вы случайно не служили тогда на кораблях, обстрелявших Свеаборг?
- Господа, быть может мы все же сменим тему - попытался вмешаться в разговор, смущенный нетактичностью графа господин Федюшин.
- Не думаю, что присутствующим здесь дамам интересны такие военные особенности, а потому...
- Я задал Вам вопрос, капитан - отрубил штабс-ротмистр.
Николай решил до поры не замечать вызывающего тона молодого человека.
- Когда Свеаборгская крепость взбунтовалась, я только что вступил в должность командира носовой башни броненосца "Слава". Но по мятежной крепости нам пострелять не довелось - начальство задержало броненосец, и мы присоединились к "Цесаревичу" и "Богатырю", когда все было уже кончено. Нехорошее это дело, стрелять по своим, но мятежники захватили тяжелую крепостную артиллерию и могли бы натворить таких дел, что... В общем, их нужно было остановить.
- О, да! - улыбка Анастасии Георгиевны вышла изрядно напряженной.
- Я как раз была тогда в Гельсингфорсе - Господи, страху-то натерпелись! Грохот стоял такой, что у нас даже оконное стекло растрескалось, и страшно-то как было! А уж... - защебетала она и разговор уходил со скользкой темы, но штабс-ротмистр совершенно закусил удила
- Что Вы выкручиваетесь - стрелял, не стрелял, участвовал, не участвовал? Не можете ответить прямо?!
- Немедленно прекратите, сударь! Вы пьяны! - глаза Валерии Михайловны, казалось, метали молнии, но было в них и что-то другое. Удивление? Испуг? Жалость? Может быть, но что-то и еще, впрочем, это можно было бы обдумать и позже, а сейчас:
- Что за тон? Извольте объясниться, штабс-ротмистр
- Я имею ввиду, - произнес граф Стевен-Штейнгель отчетливо, едва ли не по слогам:
- Что наш "доблестный" флот, не будучи способен справиться с азиатами, вполне преуспел в качестве подручных жандармской команды. А Вас даже и на это не хватило.
Воцарилась тишина, все словно окаменели. Николай не дрогнул лицом, хотя его будто бы обожгло морозом, а кипящий комок ярости грозил захлестнуть ставшее вмиг четким и ясным сознание. Сравнение морского офицера с жандармом было оскорблением.
Капитан второго ранга сделал шаг вперед, приблизившись вплотную к графу, и дамы вздрогнули, когда его спокойный, но звенящий стылым металлом голос разорвал воцарившееся было молчание:
- Извольте немедленно принести извинения.
