— Чего несешься, зверюга, ходить нормально разучился? — гаркнул на него Митяй, как только Викинг приблизился.
— Дмитрий Михайлович, у нас проблемы. Ментам стало известно о стреле на пустыре.
— И что?
— Майор Стрелков лично руководит операцией.
— Твою мать! — шарахнул Митяй по столу, — Чуяло мое сердце, валить Стрелка надо было еще в девяностые! Нет, послушал девку, отпустил! Урод! Стольких проблем бы сейчас избежал! Сейчас чтобы эту гниду завалить, это ж умудриться надо, все потом перешерстят менты, камня на камне не оставят.
Викинг молчал, он давно уже привык, что, если Митяй размышляет вслух, нужно молчать и не лезть с советами. Охранником к Митяю он попал случайно, тот увидел его на ринге по боям без правил и переманил его на свою сторону, в качестве охранника. На разборки Викинг ездил редко, но если ездил, то практически все решалось в пользу Митяя. Так что Викингом, или попросту Славой Елизаровым, Митяй дорожил, хотя и не показывал свое отношение никому.
— Звони пацанам, отменяй все, — прогорланил Митяй и схватился за мобильник.
— Хмурый, — рявкнул он в трубку, — Разговор есть, давай встретимся на нейтральной территории.
— На нейтрале не получится, — произнес в ответ Глеб, — Нас Лазарь вызывает на сходняк сегодня вечером.
Митяй стиснул зубы и процедил:
— Стрела наша отменяется, ты в курсе?
— Ни ты один своих людей в ментовке имеешь, — засмеялся тот в ответ. Митяй отключил телефон и еле удержался, чтобы не смести со стола все, что стояло.
— Тварь. Уже Лазарю успел нажаловаться, и обставил все, поди, по беспределу, гнида.
Ближе к часу дня Власов влетел в кабинет своего начальника Стрелкова Яна Валерьевича злой как черт. Ян посмотрел на него исподлобья и все понял.
— Поймать бы ту сволочь, что им информацию сливает, — произнес майор.
— Своими руками бы убил, — ответил Серега.
Ян ухмыльнулся, Серега был честным опером, знал бы Власов, как он в свое время с Митяем мировую ради Ленки объявил и что упустил преступника — убийцу Бересова, бригадира местной группировки, ради нее же. Доверял ли бы он так ему? Лена Казанцева, почему-то не мог он называть ее по фамилии мужа, прошлась по его сердцу как лезвие ножа. Прошло девять лет, боль ушла, а память осталась. Были женщины, но не те, не такие, душу не зацепили.
— Ян? Ты с нами?
— Что? — очнулся тот.
— Я говорю, давай вызовем сводную сестру Панфилова на допрос.
— И что нам это даст?
— Баба она и есть баба, может, сболтнет чего лишнего.
