— Я помню, — со скрежетом в зубах ответил Викинг.
— А мне кажется забывать начал. Но ты вспомни еще одну вещь, Слава, мы, конечно, друзьями не были, но я тебе однажды спас жизнь, следовательно, за тобой должок, я попросил тебя охранять ее. Но я не просил тебя спать с ней, — ледяной тон Антона не предвещал ничего хорошего.
— Я не спал с ней, — чуть ли не прорычал Вик, — И давай закроем эту тему. Я помню, что она твоя жена. И как ты верно напомнил мне только что, долг я свой отдам, жизнь за нее свою положу, если нужно будет. Но я тебе так скажу, Синица, я ничего не делаю специально, соблазнять напуганную женщину не в моих правилах, но если она сама, слышишь, сама захочет быть со мной, то не обессудь.
Бледное лицо Антона в мгновенье стало серого оттенка. Он тяжело дышал, он далеко не был уверен, что его Ленка «не захочет сама», в последние месяцы, особенно, как только они приехали сюда, он только и делал, что орал на нее, не ночевал дома и вел себя по-свински, а в последний ее приезд сюда в больницу, вообще, выгнал ее взашей, вероятно убедив, что она ему не нужна, он это, к сожалению, умел и сейчас после того, как какая-то тварь прикасалась к ней своими грязными руками, ей так нужна поддержка, но он не сможет ничем помочь.
— Я тебя понял, Вик, — твердым голосом произнес Антон, — Но и ты меня пойми и не огорчайся на мои последующие слова: мне не важно, захочет моя девочка тебя сама или нет, кто из вас первым переступит черту мне плевать, потому что свою жену я не трону, а вот ты…
Вик был зол, но понимал, что Синица прав, он на его месте поступил бы также.
— Я пойму, если ты переспишь с ней, — продолжил Антон, — Но с той поры тогда ходи и оглядывайся.
Викинг ничего не ответил и молча вышел из палаты, уже окончательно убедившись, если Лена выберет его когда-нибудь, то Синица просто не позволит им быть вместе, убьет его, а ее увезет куда-нибудь и спрячет от посторонних глаз. Садясь в машину, он невесело усмехнулся — ведь она права. Они сейчас оба говорили о ней как о вещи, заранее распланировали как она может поступить и что каждый в этом случае сделает. Но он не думал о ней как о вещи, для него она была даже не просто женщиной, а чем-то сверх понятия «женщина». Да, отчасти это произошло оттого, что она встала за него под пули, но только отчасти. Дело не в нем, она шла на крайние меры и ради своего мужа, она могла поступится всем, чем только могла ради человека, который ей был дорог. Многие назовут это глупостью, он же называл это мужеством. Он не встречал подобного давно, наоборот, за прожитые годы он видел много трусости и предательства и среди женщин, и среди мужчин, но самоотверженности почти никогда.
