— Сто шестьдесят акров, — повторил Чейз, смакуя каждое слово. Он любил открытые пространства.
— Я ищу партнеров.
Ранчо, подумал Чейз. Ездить верхом, выращивать скот, спать под звездами. Чейз не случайно называл себя бродягой. Городской парень, он даже представить себя не мог кем-то другим, но жизнь водителя грузовика почти смыкалась с верховыми объездами ранчо.
— Ну и дела! — рассмеялся полицейский. — Только в Нью-Йорке человек способен воспользоваться аварией в качестве шанса провернуть сделку.
Со скрежещущим звуком лифт вздрогнул еще раз.
— А вы предпочитаете сидеть и ждать, когда кабина рухнет окончательно? — спросил Макгиннес.
— По мне, так лучше помечтать о вашем ранчо, — поддержал его Чейз. — Будь у меня деньги, я бы поехал туда не задумываясь.
— Вы можете воспользоваться страховкой, — подсказал Макгиннес.
— Знаете, и правда могу. — Сама мысль продать грузовик казалась Чейзу невыносимой. Но если вложить деньги в ранчо, то, наверное, игра будет стоить свеч. — Послушайте, Макгиннес, когда мы выберемся отсюда, давайте поддерживать связь. Ведь никогда не знаешь, что найдешь, что потеряешь.
— Гарантирую, что вы ничего не потеряете из своих вложений. Сейчас тот район процветает.
— По-моему, вы оба чокнулись, — ухмыльнулся полицейский.
— Так вы не заинтересованы? — спросил Макгиннес.
— Боже упаси! Чем можно интересоваться, сидя в этой клетке? Хотя, если ранчо выглядит хорошо, позвоните в сорок третий участок и оставьте для меня сообщение.
— Позвольте достать из кейса кое-какие бумаги.
— Только-только я стал забывать о вашем кейсе, Макгиннес, — буркнул Джилардини.
Чейз улыбнулся. Джилардини парень что надо.
— Поговорим еще чуток о ранчо, — предложил Джилардини. — Кстати, как оно называется? Мне всегда нравились названия в старом духе. «Барьер Экс» или «Качающийся Джей». Помните фильм «Бонанза»?
— Я видел его в повторном прокате, — заметил Чейз. — Мне всегда нравился Клинт Иствуд. Мальчишкой я ходил смотреть «Бродягу плоскогорий» по меньшей мере раз шесть. Тогда я бы все отдал, лишь бы стать ковбоем.
— Да, я тоже, — признался Джилардини. — Так как оно называется?
— Ну, в данном случае название совсем в другом роде, — уклончиво ответил Макгиннес.
— Да? — удивился полицейский. — И в каком же оно роде?
— Ранчо называется «Истинная любовь».
Аманда нахмурилась. Текст рекламы «Русской чайной» никак не получался. С пяти утра Аманда чувствовала тошноту, и восторженное описание блинов и борща не улучшало положения. Живот сводило от боли, но для схваток еще рано. Осталось не меньше четырех недель. Постаравшись не замечать сильные рези, она сосредоточилась на экране компьютера.
