Не буду здесь рассказывать, как мы тогда добрались по совершенно пустынному шоссе до Подольска. Преимущественно - пешком. А от Подольска - и это было очередное везение - как раз, когда мы пришли на станцию, вот-вот должен был отойти какой-то шальной поезд на Москву. Тем не менее касса была закрыта и, как нам сказали, не открывалась уже с неделю. В последний момент мы втиснулись в толпу безбилетников, забившую вагонный тамбур, и поехали...
Опять начиналась пурга...
Волна арестов, столь мощно прокатившаяся в конце тридцатых годов по рядам писателей и журналистов, заметно оголила авторский актив многих редакций. И вот отдел литературы и искусства «Правды» обратился в Литературный институт с просьбой выделить им для регулярного сотрудничества наиболее способных молодых критиков.
Однажды на большой перемене, когда мы, студенты, как обычно, вели бесконечный треп в садике Дома Герцена, наслаждаясь после тесных душных аудиторий чистым осенним воздухом, ко мне подошел секретарь институтской партийной организации старшекурсник Миша Эдель, в прошлом - чекист-пограничник, а ныне тяготеющий к юмору начинающий прозаик. То, что он мне сказал, повергло меня в состояние восторга и ужаса одновременно.
- Мы рекомендовали тебя в авторский актив «Правды», - начал он. - Им нужны молодые критики. Там литературой ведает Исай Лежнев, но он в редакции почти не бывает. Поезжай завтра же туда и найди Семена Трегуба, он в курсе дела...
Конечно, я был горд - меня, третьекурсника, едва приобщившегося к писанию рецензий, направляют в главную газету страны, которую читают все. Но, с другой стороны, напечататься в «Правде» - значит, перечеркнуть «трамвайную заповедь», непреложность которой была для меня священна. Напечататься в «Правде» - значит, не просто «высунуться» , а заявить о себе во всеуслышание. «Им нужны молодые критики...» «Молодые» в том смысле, что еще не успели нагрешить, что у них еще нет биографии... А у тебя-то как раз есть биография. Пусть только отраженная, но убийственная и потому скрываемая. Вполне вероятно, что именно появление на страницах «Правды» и побудит органы сигнализировать о том, какие за тобой тянутся нити...
Словом, я поблагодарил Мишу, сказал ему «да, да, обязательно», но ни в какую «Правду» не поехал. Ни назавтра, ни потом. Осторожность взяла верх над честолюбием.
Однако через несколько дней Эдель устроил мне выволочку.
- В чем дело? - возмущался он. - Сегодня опять звонил Трегуб, спрашивал про тебя... Ничего не понимаю! Человеку оказана такая честь, а он еще кочевряжится! Пойми, ты меня ставишь в дурацкое положение... Поезжай немедленно, иначе это будет смахивать на саботаж...
