Сколько бы они ни темнили, из дальнейшего разговора стало ясно, что эти трое - наша парашютно-десантная группа, заброшенная во вражеский тыл с диверсионной целью. Голодны они были как черти и все время поглядывали на холщовую сумку Джавада, откуда тот невзначай достал кусок хлеба. У каждого из нас теперь было нечто вроде продовольственного мешочка на веревке, перекинутой через плечо. За это мы тоже не раз мысленно благодарили учительницу, предусмотревшую необходимость для окруженца такой сумы. Теперь по утрам, прощаясь с приютившими нас на ночь хозяевами, мы почти всегда клали в нее что-нибудь съестное. Поистине щедрое русское гостеприимство в те времена еще не сменилось послевоенной скаредной расчетливостью.
Пришлось отдать парашютистам все наши запасы еды, а пока они с жадностью насыщались, мы засыпали их вопросами о Москве - правда ли, она сдана? Вместо ответа они перемигнулись, посмотрели на часы и, продолжая жевать, быстренько развернули свою рацию. Специально для нас, в благодарность за угощение. И когда я услышал в наушниках знакомые слова: «Говорит Москва!..», конечно, у меня перехватило горло от волнения. Значит, еще не все потеряно, значит, еще есть смысл сопротивляться напастям судьбы, значит, немцы поторопились и выдали желаемое за действительное!.. Впервые мы тогда узнали о событиях 16 октября, о «московском драпе», как их потом окрестили, но на этот счет у наших парашютистов были лишь самые общие сведения.
Попрощались мы с ними, воодушевленные главной вестью - Москва продолжает сражаться. А раз так - и для нас не все потеряно!
А потом опять пошли невезучие дни. То есть в результате они оказывались очень даже везучими, ибо выпадавшие на них острые критические ситуации в конце концов благополучно разрешались и мы оставались живы. Но почему-то все-таки бывали дни, когда опасности преследовали нас особенно рьяно. Вот и тот день, о котором я хочу сейчас рассказать, был как-то излишне мрачен.
Собственно, неприятности у нас начались еще накануне вечером. По географическому раскладу нам выпало в тот раз заночевать в большом селе. Немцев там не было - их гарнизон размещался в соседнем поселке, но размеры селения меня смущали: такой крупный колхоз не мог не привлекать к себе постоянного внимания оккупантов. Однако идти дальше мы были уже не в силах, К тому же погода портилась и быстро темнело.
Но вот незадача: в какую бы избу мы ни стучались в поисках ночлега, нам всюду отвечали одно и то же:
