Сейчас я, по сути, как послушная кукла. Дитмар вбивается в меня, а я лишь лежу, раздвинув ноги и раскинув руки. Он замирает на несколько секунд, и я решаю, что он кончил, открываю глаза и натыкаюсь на изучающий взгляд его глаз.
— Тебе больно?
— Нет.
— Что не так? Скажи мне, — вполне обеспокоенно спрашивает он, заставляя меня усмехнуться.
— Ты же хотел меня. Так трахай, какая разница, что я чувствую.
Дитмар прожигает меня взглядом насквозь. Выдыхает с рыком и толкается в меня. Он захватывает широкой ладонью мое горло и заставляет выгнуться, смотреть прямо ему в глаза, пока он врывается в мое тело, делая что-то непостижимое с моей чувствительностью. Запретный яд ударяет в голову и я из последних сил скрываю, что я неправильная кукла. У меня не получается быть безучастной и ничего не чувствовать. Не улавливать пленяющий жар его ладоней, его порочный взгляд, который бьет током и пробуждает инстинкты, его тягучее мужское дыхание…
Дитмар останавливается.
Мне удается не показать ему, что я чувствую не то, что должна как пленница, и он вдруг тормозит. Замирает на долю секунду, вонзаясь глазами в мои глаза, а потом отстраняется, откидываясь в сторону.
— Что-то не так? Не оправдала ожиданий?
— Замолчи, Карина.
Короткая вспышка в его глазах лезвием вспарывает воздух между нами. Я инстинктивно прикусываю язык и притягиваю к себе одеяло. Язвить и огрызаться больше не хочется.
Дитмар же усмехается, замечая, что я прячусь от него под одеялом. Он подхватывает его край и помогает мне укрыться до самого подбородка. Он снова останавливается и внимательно смотрит на мое лицо, то и дело сбиваясь и начиная разглядывать свежие ссадины.
Мне почему-то становится трудно дышать, даже труднее, чем когда он лез ко мне и собирался трахнуть. Он загадка для меня, и молчаливые минуты даже хуже. Я не понимаю, что творится в его голове. Он угрожает и явно привык брать то, что считает своим, но сдерживается и не ломает меня об колено.
— Ты же не хочешь, чтобы я был грубым с тобой, — Дитмар понижает голос и вновь дотрагивается до моего лица.
Его крепкие пальцы скользят по скуле, наталкиваются на мои губы и проводят по верхнему контуру, жестко сминая.
— Зачем нарываешься? — Дитмар щурит глаза, они кажутся еще темнее и опаснее. — Я же вижу, малышка, ты боишься меня. По-настоящему, люто…
Снова пауза. И снова лихорадочная дуга из моего пульса.
— Ты дерзишь мне и тут же сжимаешься.
— Неправда.
Он раскатывает улыбку по тонким губам, останавливаясь в миллиметре от усмешки.
