Когда умерла Синилья мне было шестнадцать с небольшим. Старость и болезни таки доконали её. Ещё накануне она казалось бодрой, непривычно оживлённой. Я, как обычно, навестив её украдкой, с удивлением наблюдала метание няньки по ветхой лачуге, в которой ей доводилось жить. После злополучного ночного возвращения из-за «черты», мне было крайне трудно выбраться из дома. Но Сенилья прислала малолетнего оборванца с просьбой о встрече. Я не решилась отказать любимой больной старухе, хотя и знала о грядущем наказании. В тот день мне даже подумалось, что болезнь покинула хрупкое тело. Синилья была маленькой и казалась ещё меньше из-за уродливой сутулой спины. Но её лицо удивляло неожиданной молодостью, возможно, через белозубую улыбку или сияющие, словно агаты, чёрные глаза. Её волосы всегда были уложены в высокую замысловатую причёску, резко выделяющуюся на фоне простой ветхой одежды. Седых прядей я не видела. Странный, темно синий цвет её кудрей невольно привлекал внимание, принуждая вертеть головой, следуя взглядом за владелицей такой диковинки. Показалось, что нянька решила срочно прибраться в комнате и без того довольно опрятной. Она суетливо перебирала свои пожитки, складывая их в матерчатые сумки. Заметив моё любопытство, старуха совсем по-девчоночьи подмигнула:
— Кому-то ещё сгодится моё барахло. Нуждающихся в нашей округе хватает.
— А тебе уже не нужно? — непонимающе захлопала я глазами, поправляя ленту, вплетённую в длинные тогда ещё волосы.
— Мне уже ничего не нужно, — радостно улыбаясь, заверила меня нянька, и я не нашла что ей на это сказать.
Закончив свои таинственные сборы, Синилья подошла ко мне и порывисто обняла.
— Береги себя, девочка. Помни, у тебя впереди непростой путь, да деваться некуда — выдюжишь. Только верь и всё сбудется, даже то, чего не загадывала. Прабабкины дневники сохрани в тайне. Рано ещё эти записки свету показывать. Про меня не забывай. Память тёплая — в стужу согреет.
— Ты прощаешься, что ли? — прозрела я вдруг. — Куда это собралась?
— Прощаюсь, — не стала скрытничать Синилья. — Вот и моё время пришло. Дождалась-таки.
Я ещё хотела поспрашивать, про какое такое время бормочет старуха. Подумалось даже, что совсем бедолаге с головой плохо стало. Но нянька пояснять ничего не захотела и от вопросов отмахнулась привычным: подрастёшь — поймёшь. В общем, платок мне в руку сунула с торопливой просьбой:
— Сохрани, сгодится ещё подарочек.
А после в дверь вытолкала, чмокнув в лоб на прощание. Я всю дорогу домой ломала голову лишь над одним вопросом:
