Лампочка перегорела, иду ну не на другой конец хутора, но далеко, за другой. «Вальс» в уши, что под двумя капюшонами, ветер.
«Не мерзни».
Я отвез тележку и просто иду по улице и бубню под нос себе тексты Макса.
Сегодня мне приснилась Номи из «Восьмого чувства» и одноклассницы. Вроде Лорен ещё. Пытаться что-либо описать даже не буду.
Зачем ты вылез, дебил ебаный, лезь обратно, оно убьёт тебя.
Ломается все как ветки.
Я может быть и неплохо отражаю то, что вижу. Только дело в том, что это самые обыкновенные, стандартные пиздецотраблы, мало имеющие что-либо с современностью.
Так ебано все это.
Неповторимый подражатель.
«Я тебя начал душить?» – повторяет мой бухой брат моей бухой матери. Я заболел, час ночи, в ушах Shadow Play (альбом), насморк, горло. Я каждый день вижу нити, они бегут, переплетаются, рвутся, а потом опять.
Приснилась квартира во Франции, что уже появлялась в одном из снов. Теперь запомнил её хорошо. 36 – Inside.
Когда брат произносит «концерт по рен-тв», понимаешь, что ты единственный человек в этой семье.
Если этот кирпичный сарай однажды останется только моим, я снесу его к чертовой матери.
С футболом походу все. Я растягиваю булку хлеба на весь день и надеюсь, что вечером мать принесёт что-нибудь. Иду через огород к каким-то знакомым, возле ангара стоит палка с розеткой. Ставлю телефон на зарядку. Надо как-то убить два часа. Utroscope – Тону.
Лето, 2011.
Спятил наверно среди стада оленей. Отрицаю все вокруг и не знаю что делать.
Они такие особенно жалкие, когда считают потраченные гроши, рассуждают о дороговизне, выгодных акциях и прочей чепухе.
Я тоже часть этого говна, поэтому так или иначе подпитываю.
Что делать когда ты ни о чем.
Ты мне ещё попизди тут, что повторяться начал, уникальный хуесос.
Слышу, как они заходят и разуваются. О. облокотилась на моё плечо; что-то говорю чтобы она убрала руку. 36 – Words apart.
Осень, 2011.
«Почему ты так отзываешься о своей маме и брате?».
«Они прежде всего люди. Весьма глупые люди».
Надеваю кроссовки, с улицы заходит С., спрашивает куда я. Говорю, что в больницу к матери. Беру велосипед, еду. Багаевка местами походит на город, я стартую с центра и это чувствуется. Пришлось повозиться с великом, он стоял в конце коридора-балкона, очень узкий, плюс куча всякой срани на полу.
Пью чай в палате, мама говорит кто-то умер, я хочу свалить. Нет, это не относится к ней, сама атмосфера располагает заболеть и сдохнуть. Идём в «пятерочку», она что-то покупает, ещё орбит, жевал его пока ехал обратно. Burial – Kindred.
