– Взгляните на фото, – добавил Богдан. В замызганном расплывчатом изображении ребята безошибочно узнали изъеденное шрамами лицо Лодочника!
17
Отголоски скандала все еще гуляли по дому, как блеклые тени; как призраки, снующие по углам. Воздух все еще был наполнен звоном голосов, бунтарский румянец не сошел с лиц, дыхание не унято, а тиканье огромных часов в столовой вторило брошенным в сердцах словам.
Лика переезжала жить в келью.
Отец был против.
Как и обычно, Лика не выбирала слова для своих доводов, и, как и ожидалось, отец вспыхнул за считанные минуты. Он знал, что дочь получает несказанное, больное удовольствие от того, что заставляет его нервничать, выходить из себя и повышать голос! Множество раз отец Иоанн мысленно зарекался не идти на поводу у чувств, обещал себе оставаться спокойным – он верил, что именно спокойствием и сможет убедить дочь. Но тем не менее, каждый раз Анжелика умудрялась выкинуть что-то такое несусветное – куда уж ему, грешному, стерпеть!
Отец был категорически против!
Слишком ярко воображение рисовало ситуации и картины, которым могут произойти, если Лика вырвется из-под родительского крыла. При этом, еще больше Иоанн страшился того, что скрыто от его глаз, того, что он и представить себе не может – что произойдет вполне вероятно, зная непредсказуемый нрав дочери!
Лика утверждала, что ей нужно личное пространство, собственная комната, чуть больше свободы.
Отец стоял на своем.
Лика говорила, что взрослеет , и, порой, необходимо скрыться от чужих глаз!
Отец был несгибаем.
Вскоре, скандал вышел за пределы комнаты девочек и стал достоянием всей семьи. Отец Иоанн знал, что их слышат младшие дети, хоть и не показываются; со двора появился Саша. Отец хотел отложить разговор до лучших времен, но Лика не привыкла откладывать ругань.
Отец сдался.
– В конце концов, она переезжает не за тридевять земель, а в соседнее здание. – успокаивал Александр. – В келью!
В келью… Так и есть. Откуда же тогда это навязчивое чувство неправильности происходящего?
Отец сидел за столом собранный и строгий, но впадинка меж бровей сегодня была глубже, чем обычно, что выдавало его настроение. Лика была нарочито медлительна и спокойна, Иоанн догадывался, что этим дочь пытается еще больше поддеть его.
Марину, впрочем, мало тревожили чужие события и настроения; она сидела ровно и тихо, к еде не притронулась, щеки ее горели, под столом пальцы крепко сжимали подол юбки.
– Почему вы никогда не рассказывали, что меня нашли в лесу? Что меня подобрал Лодочник!? – наконец выпалила она.
