Мишка прервал его наблюдения :
– Я вот оглядываюсь на вчерашний день и, кажется, не так уж умно и здорово было сжигать чучело. – Андрей повернулся к нему и мальчики обменялись понимающими взглядами. – Дааа, – кивнул сам себе Герасимов, – опосля всегда так!
Андрей не ответил. Честно говоря, он и сам дивился, как смог вычудить такое! Да, конечно, он сжег чучело и сподобился на татуировку в хмельной горячке, это не снимает вину, но хотя бы немного оправдывает придурь! Но жевал лезвие и украл одежду Магдалины он в трезвом уме! Никогда бы Андрей не подумал, что способен на такое. И что еще ему от себя ожидать?
Все оставшееся время до окончания уроков Андрей был не разговорчив. Саднило язык и небо, беспрестанно хотелось пить, да и просто не было настроения. Грудь свербило все время! Андрей старался не расчесывать воспаленную кожу, только тихонько поглаживал ее ладонью, чтобы унять зуд, но за день пару раз забывался и сильно скреб ногтями – от этого только пуще жгло ! Мальчик пообещал себе раздобыть какую-нибудь мазь, чтобы сладить с воспалением. Неприятно довлела мысль о предстоящем суда в кабинете директора. Андрей не знал, что его ждет, но понимал – встреча не сулит ничего хорошего. По рассказам Герасимова, эти мероприятия происходят так: собирается орда учителей, высказывают свое недовольство, учеников никто особо не слушает, только выливают на тебя ушат грязи, придумывают наказание, потом – по домам! Хотя, Андрей поймал себя на том, что не так уж и страшит его этот суд. Даже немного интересно! Но в целом тяжело и тревожно. Однако, эти чувства сопровождают его вот уже несколько дней, так что, может быть, суд и не при чем. И волнение какое-то новое, не то, что мальчик привык ощущать прежде! Раньше он тревожился об оценках, о том, как пройдет день, одобрит ли отец его поступки, что подумают о нем дома и в школе, опрятно ли он выглядит, в порядке ли волосы и не пора ли подстричься, в каком настроении будут Курицын или Юлия Борисовна, возьмут ли на выставку его работы в художественной школе, не кончается ли лекарство в ингаляторе и множество других, ненужных мелочей. Теперь они не имеют значения. Все эти безделицы не трогают ни сердца, ни мыслей, они забыты, как старые игрушки, словно Андрей их уже перерос! Сейчас беспокойство иное! Это даже не беспокойство или волнение, а что-то свербящее, грызущее, грубое, новое, горячее, смешное и страшное, певучее, пылкое, мятежное, сладострастное… Это именно то, что толкнуло его на бредни… Неповиновение! Бунт!
