Андрей устало вздохнул:
– Думаю, ты прав.
– Ты лучше ответь, зачем ты лезвие в рот потащил?
Андрей растянул засохшие губы в хитрой ухмылке и стукнул о Мишкин стаканчик своим. Разом опрокинул в себя содержимое, быстренько зажевал шоколадкой и снова улыбнулся:
– Я хотел сделать что-нибудь дикое, ненормальное! Чтоб Курицын в штаны наложил от страха и даже не подумал бы больше соваться к такому чокнутому, как я!
– У тебя получилось.
– Груз дурной наследственности должен иногда сыграть и на благо! – тут вдруг Андрея осенила мысль. – Отец был прав! С таким прошлым меня бы никто не усыновил, так что мне сильно повезло с нашими родителями!
– Наконец-то!
– Наверное, я должен сказать им спасибо? Но, честно говоря, я не чувствую сыновней благодарности, я не могу питать благодарность только потому что должен! С одной стороны, я понимаю, что для меня все сложилось как нельзя лучше и я признателен им, но при этом, в душе, этой признательности не испытываю. Ее нет, не созрела! Все это так сложно и неправильно!
– Оставь, – махнул рукой Богдан, – человеческие чувства, как правило, не бывают просты.
– Да-да. – промямлил Андрей, зажмурившись и вдруг вскочил на ноги и закричал. – Я злюсь на него, Богдан! Я очень зол на нашего отца, так, что видеть его не хочу! Даже знать не хочу! Но с чего бы? – продолжая Андрей ринулся к Богдану и схватил его за плечо. – Ты все на свете знаешь, так ответь пожалуйста, с чего бы мне злиться на отца!?
Богдан медленно отвел руку брата, но не далеко и сжал ее.
– Он принес тебе дурную весть. То, что ты узнал и что пережил в детстве – это очень тяжело. Такие известия оставляют след не меньшей глубины, чем само горе! Ты злишься на отца, потому что из его уст прозвучали эти слова, потому что все это время он хранил твою историю в памяти. Тебе кажется, что он виноват в чем-то только потому, что все это время знал о твоем прошлом. Но злость – это лишь поверхностная реакция, лишь то, что следует сразу за плохими новостями. Истинные чувства лежат глубже и, я уверен, они все так же исполнены любви и почтения, как прежде!
– Я не такой человек, чтобы жить реакциями, как опарыш в пробирке! И мне не требуются виноватые, чтобы отвести на них душу!
– Иногда можно позволить себе чувствовать то, что есть. Дать волю душе израсходовать злобу, а не засовывать ее гнить в глубине!
– Умник! – бросил Андрей и отвернулся от брата. Богдан нахмурился, но промолчал. Оскорбление его не тронуло, однако, он заметил, что в Андрее назревает что-то неприятное. Брат метался по роще, резко останавливался, то закусывал ноготь, то сжимал руки на груди. Он излучал беспокойство! Видно было, что в сердце у него что-то тлеет, что-то тревожно и требовательно жжется изнутри. В порыве, Андрей снова подскочил к Богдану:
