Я замешкался. Испугался. Был слишком нерасторопен и получил слабую кровоточащую царапину. Мелочь.
Мадлен сразу же сделала мне укол, но не помогло. Уже через час я скулил от света и старался забиться в самый темный угол. Жар. Озноб. Привет, бешенство!
На следующий день лишь мрак. И я не знаю, сколько это продолжалось. Когда очнулся, вся одежда была мокрой и провоняла потом, рядом лежала Мадлен. Ее била дрожь, глаза стали фиолетовыми, а на губах пузырилась розовая пена.
Футболка разорвана и на ее плече следы зубов.
Моих зубов.
Что я мог сделать?
Лишь ждал, а после обнял ее и вновь впал в забытье.
Это были бесконечные грезы, наполненные болью, жаждой и снами охоты на оленей. Мы спали в коконе и это было слияние, закончившееся тем, что я и Мадлен теперь единое целое.
И вполне возможно единственное существо, зараженное бешенством, сохранившее память и возможность трезво рассуждать.
Новый странный вид.
Мы умерли и воскресли. Возродились в крови, заражении, став чем-то иным.
И в то же время оставшись людьми.
Другие зараженные видят в нас человека. И они остаются опасны.
Другие люди видят в нас человека. И… мы опасны для них. Однажды это уже случилось. Когда я присоединился к группе, недалеко от Роли. Через двадцать дней соседство с ними стало невыносимым, мы уже не могли сдерживаться, вирус рвался на свободу, требовал распространить его дальше и пришли в себя, когда вокруг нас были лишь трупы.
С тех пор я стараюсь ни с кем подолгу не быть вместе. Не встречаться. Спрятался здесь и тяну свою долгую, странную, одинокую жизнь, лишь иногда разговаривая с Мадлен.
Кровь и укусы других зараженных – опасны. Они лишают меня контроля, вымывают человеческое. И тогда помогает вакцина. Останавливает процесс. Но если с ней перегнуть, то можно и не проснуться.
Лэрри, желая помочь, едва не прикончила нас.
Ну. Вот я и рассказал. Но легче не стало. Никогда не становится.
Сегодня я уезжаю. Туда. В маленький городок между Джексонвиллом и Саванной. Как и обещал Мадлен.
Дневник оставлю здесь. Ни к чему его брать в долгую дорогу.
Возможно мои записи кто-нибудь прочитает. А я всегда могу начать с чистого листа.
