Ивану Аполлинарьевичу снился приём у городских демократов по случаю открытия нового офиса. Нежнейшие закуски на невесомых подносах сами подплывали к его устам, шампанское лилось в бокалы, а коньяки согревали альвеолы его языка…
Эти райские видения были грубо прерваны голосом черной стюардессы, предлагавшей всем пассажирам поставить спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуться и вообще – без нужды не вставать, поскольку самолёт приближается к зоне турбулентности.
Что это такое, Иван Аполлинарьевич не знал, но настроение было испорчено. И, оказалось, не зря, поскольку следующие три часа самолет болтало как тележку на «американских» горках.
Удивительно, но жена Ивана Аполлинарьевича всё это время безмятежно проспала на его плече, улыбаясь во сне чему-то своему.
Белая птица с черным хвостом и полосой на боку, пробежав по бетону посадочной полосы, подрулила к терминалу аэропорта Гонолулу.
Слегка пошатываясь, Иван Аполлинарьевич одной рукой подхватывает выспавшуюся и посвежевшую жену, а другой две сумки с ручной кладью и направляется в зал прибытия, где, согласно проспекту должна состояться церемония встречи новообращенных и введение в Рай.
Всё, собственно, так и было. Дюжина студенток-аборигенок, украшенных ожерельями из свежих цветов и одетых в купальники, стилизованные под набедренные повязки, сплясали танец сами, потом пригласили всех в круг и, взявшись за руки, повели хоровод. Продолжалось это не менее получаса.
Иван Аполлинарьевич крепко держался за свою слабую половинку, иначе его ноги подкосились бы, и сам он не добрался бы до желанных кущ.
Дорогу до отеля и процедуру заселения в него Иван Аполлинарьевич не запомнил. Точнее, от них остались в памяти какие-то нечёткие мазки, вроде как на полотнах Матисса.
Номер Мокрицыным достался с видом на море. Море было синим и ласковым, видимо, художник, рисовавший его на стене соседнего отеля, знал своё дело хорошо.
Настоящее море находилось с другой стороны корпуса. До берега было мили полторы, но с террасы отеля видно было хорошо, как маленькие, словно бусинки, серфингисты несутся, увлекаемые черточками волн. Видны были и игрушечные яхты, и пароходики, похожие на один, сделанный когда-то маленьким Ваней.
Хорошо бы поесть, – решил Иван Аполлинарьевич и с надеждой приоткрыл дверцу урчащего в углу холодильника. Всё та же неизменная кока, консервированные соки, йогурт, кукурузные хлопья, чипсы. И, наконец – О, счастье! Несколько банок холодного пива. Пенная влага оросила его истосковавшийся желудок, унося с собой горсть проперченных чипсов и ломтик сыра Чеддер, обнаруженный в углу за чипсами.
