Ниджи – так звали кобеля добермана. Ему шёл второй десяток, и никто уже точно не помнил откуда кличка. Пёс, как бы в подтверждение своей породы был, как в народе говорят – безбашенный. Он мог неожиданно вырваться на прогулке, убежать в неизвестном направлении и пропасть на пару дней. Иногда его удавалось найти, но на призывы хозяина он не реагировал и близко к себе не подпускал. Его видели на карьере, на помойках, в сточных канавах, на стройке. В парках и многолюдных местах он не появлялся. Вреда тоже никому не причинял, поэтому репрессий, типа уколов или подрезания сухожилий – к нему не применяли, не кастрировали и не усыпляли.
Порыв вырваться и сбежать у него чаще всего появлялся, когда он видел сучку, у которой течка, поэтому все думали, что он просто «кабель», в смысле «бабник». Поговаривали даже, что в нём течёт южная кровь. Дома, при этом, он вёл себя смирно и позволял делать с собой всё, что угодно. Любил, чтобы ему почесали за ухом и пузо, а когда отказывали, очень расстраивался, уходил на место и там, плюхнувшись на матрас и отвернув морду к стене, грустно поскуливал и глубоко вздыхал. Иногда эти детские штучки срабатывали, и его жалели: кто-нибудь подходил и трепал пса за ухом.
После очередного побега доберман возвращался худой, грязный, с впалыми от недосыпа глазами. Ниджи был готов ко всему, лишь бы его приютили. Поначалу хозяин на нем от души «отрывался» за все испорченные нервные клетки всем, что под руку попадётся, да так, что даже хозяйке приходилось с криком вмешиваться в процесс воспитания. Затем, немного поуспокоившись, хозяин загонял собаку в ванну и там отдраивал, поражаясь тому, как можно за два дня исхудать так, что видны были не только рёбра, но и спина – обтянутый кожей позвоночник, выглядел как стиральная доска. Мыл он его с тихой злобой. Доберман был отрешён и покорен как зомби. А на то, как Ниджи после этого заглатывал пищу, смотреть было жутко. Несколько дней после возвращения пёс сидел в углу и никому не докучал.
Удивительно было то, что за все свои бессчётные количества побегов Ниджи только раз подхватил где-то лишай. Ни тебе инфекций половых, ни желудочных, ни оторванных в собачьих схватках ушей. Убегал он, надо сказать, с завидной регулярностью. Предотвратить это изредка удавалось, но всё равно – Ниджи умел усыпить бдительность хозяев и найти лазейку во всех принятых предосторожностях. Казалось, что поиск способа вырваться на свободу было занятием и задачей всей его собачьей жизни.
