– Работал на мебельной фабрике на Дзёмгах. С утра дали пять солдат в подчинение и отправили. Грузили полировку, – ответил он.
– А чё косой? – не унимался я.
– Да познакомился с двумя девчонками. Приезжие, там работают на практике. Вот на радостях укололся малёхо, – отрапортовал он.
– Рискуешь. А что за дамы?
– Да обычные. Наташа и Марина.
– Где живут?
– В рабочей общаге на Дземгах, что по улице Орехова.
– Познакомишь?
– Да без проблем.
– Когда?
– Хоть завтра. Я ведь опять туда с бойцами.
– Завтра я не могу, ротный гонит на тропосферу, но если тебя не затруднит, договорись с ними на воскресенье. Полагаю, что «отмажусь» от службы. А может поменяюсь с кем-нибудь и буду свободен.
– Ну, давай на воскресенье, хотя от девушек тоже зависит.
Кое-как дождался воскресенья. Утро, часов одиннадцать. Не день – конфетка. И что вы думаете? С разочарованием узнаю – в знакомстве отказано.
– Как так? отчего же это, – спрашиваю товарища.
– Не знаю,– лениво отвечает он.
– Не-е, так никуда не годиться. Собирайся-ка, поехали, – говорю, – обещал.
– Не охота, – ещё ленивее он, – и они не хотят.
– Да ладно тебе. Ты и не спрашивал, наверное. Все равно пожрать надо. Давай в столовку, а оттуда на Дзёмги к ним, – и кроме этого ещё минут тридцать всячески уговариваю его. Повезло. Кое-как раскачал увальня. Пролетел час. Мы возле общаги. Снова долгий пустяшный разговор, в конце которого он соглашается их вызвать. Ушел. Я торчу на крыльце, злюсь и произвожу мысленный монолог:
– Значит, дамочки, не желаем знакомиться? Что же я вам сделал плохого? Чем вам так не угодил неизвестный с которым вы даже не перекинулись ни одним словом? Ну, погодите же. Я отомщу, и кара будет жесточайшей. Вы ещё пожалеете, крепко пожалеете за высокомерие. Теперь меня ничто не остановит.
По истечении минут десяти С… возвращается.
– Сказали сейчас выйдут.
И правда, выходят: летнее платье, раскрашенное в осенний листопад и голубенький в белые горошины сарафан, убранный тонким пояском. Красивые обе, но красота разная. Которая справа сбитая, статная. Ростом в 1,7 метра. Босоножки на пробковой платформе. Улыбка до ушей. Глазищи огромные, хапающие мир, здоровый румянец от природы, несколько крупные малиновые губы – помады не нужно, на плечи ниспадает копна каштановых локонов, открытые руки отливают бронзой. Об таких в обычности скажут кровь с молоком.
Вторая небольшого росту. Вся какая-то нежно-молочная и хрупкая. Черты лица правильные, утонченные, кожа чистая. Глаза зеленые, но не яркие, а нейтрально – болотной зелени, задумчивые, волос тонок и в спелую пшеницу, аккуратные губки подведены розовой помадою, что в облике показывалось некоторою прозрачностью. Особо привлекали глаза девушки. В обратность первой, они как бы желали отгородиться ото всего окружающего и к тому находились постоянно опущенными. Не цвет волос, так с неё можно образ иконный писать.
