Третий помощник, влюбился в нее с первого же взгляда, с пылкой страстью пока еще не безнадежно испорченного жизнью юноши. Внезапно вспыхнувшие чувства неизбалованного избытком женского внимания паренька были, надо полагать, настолько сильны, что никогда не пробовавший себя в литературе он совершенно неожиданно даже для себя, начал посвящать ей стихи, довольно милого и трогательного содержания:
В море по семи ветрам плыл кораблик по волнам
В экипаже есть девица, по прозванью Наталица
Хороша, умна, стройна, и в суждениях вольна.
В экипаже стар и млад Угодить Наташке рад.
По хозяйству помогают, и стихи ей сочиняют.
Ой ты милая девица, ясно солнце Наталица
Ты не мучь нас неведеньем, Дай свое благословенья
Нежной страсти не тая, Выбирай богатыря.
Есть одна Малышка, Шустрая, как мышка
Чистые подушки, и в буфете кружки
Стройненькие ножки, а в ушах сережки
Милая мордашка, Это ты- Наташка!
Ну какая же девушка могла устоять против такого объяснения в любви! Отношения между ними завязались очень быстро, но были они скорей дружеские, и насколько далеко зашли, сказать сложно. Скорей всего, контрольная черта не была перейдена, в противном случае, на крошечном судне, переполненном осточертевшим друг другу людьми, эта новость моментально бы стала всем известна. Да и кроме того, Наталья была на редкость общительна, и охотно поддерживала отношения со всеми, кто проявлял к ней интерес, поэтому по вечерам ее часто видели в гостях во многих каютах. Свечу, нужно заметить, никто не держал. Понятное дело, Анатолий Иванович ну никак не мог пройти мимо такого соблазнительного кусочка свежего, сочного пирога, и с первого же дня принялся одаривать молодую красотку недвусмысленными знаками своего капитанского внимания. Как только его чутко настроенные радары фиксировали ее появление в зоне доступности визуального и слухового контакта, отвисший живот автоматически втягивался, масляная пелена заволакивала его подслеповатые глазки, на устах взыгрывала недвусмысленная похотливая улыбка. Откровенно пожирая аппетитную красотку глазами, и плотоядно облизываясь, словно кот на сметану, тем не менее, чтоб заполучить столь желанный трофей и приобщить его в свою богатую охотничью коллекцию, в этот раз он не решился применить свое проверенное годами оружие – банальный харрасмент. Народу на судне хватало, гормоны играли в избытке почти у всех в равной степени, весь экипаж одаривал Наташку усиленными знаками внимания, в надежде добиться ее благорасположения. В случае конкретного грубого наезда на буфетчицу, непререкаемый авторитет Мастера мог и не сработать, что вполне могло привести к возникновению конфликта с непредсказуемыми последствиями. Экипаж состоял в основном из штрафников, сосланных на этот танкеришко в качестве наказания, которым терять было нечего (Дальше Колымы, где судно и так отработало все лето, не сошлют!) поэтому взять кого-либо на крючок было практически нереально. Анатолий Иванович это прекрасно осознавал, поскольку отнюдь не был полным идиотом, практика к тому времени у него была достаточно богатой, и ситуацию он оценивал вполне адекватно. Надо полагать, именно поэтому он решил не переть напролом, а использовать более традиционный метод и покорить красоточку исключительно своим мужским обаянием. Практически не знавший до этой поры отказов ТоляВаня был абсолютно уверен в своей неотразимости в глазах слабого пола, и склонить к любовной интрижке очередную жертву, по его мнению, было пара пустяков, по сути лишь делом времени. Убирающую ему каюту по установленному на флоте расписанию буфетчицу ТоляВаня ежедневно встречал накрытым столом, на котором красовался изящный китайский фарфор, источал дивный аромат свежезаваренный фруктовый чай, и грудились разнообразные шоколадные вкусности, до которых сам ТоляВаня был чрезвычайно охоч. Зная эту мужнину слабость к сладенькому, супруга Анатолия Ивановича всегда снаряжала ему в рейс полную сумку всевозможных конфет в конце отпуска, когда он уже успевал заработать индульгенцию за прошлые злодеяния и старательно исполнял роль примерного семьянина. А также заботливо принесла ему из дома семейный чайный гарнитур и набор всевозможного чая. Достать все это великолепие по тем временам было очень даже непросто, но что не сделает любящая женщина ради своего мужа! И вот теперь конфетки эти пригодились, как нельзя кстати. Продуктовое снабжение было паршивенькое, на берегу в крошечных арктических поселениях в период навигации с прилавков магазинов пропадало практически все, поэтому со сладеньким на судне были проблемки. Развлекая даму непринужденными беседами и воспоминаниями о своей героической капитанской судьбе, и наблюдая, как смазливая буфетчица аппетитно уминает за обе щечки женины конфетки, ТоляВаня в душе ликовал и уже радостно потирал свои тогда еще холеные ручки, в нетерпеливом предвкушении неминуемой, по его глубокому убеждению, развязки. Могучая волна нереализованного либидо возносила его красноречие до невиданных высот! Что ж, развязка действительно произошла, правда не совсем такая, каковой представлял её себе наш импозантный любитель дамских прелестей. Надо сказать, что отношения со штурманами к концу полярного плавания у ТоляВани уже были не просто натянутыми, а откровенно взрывоопасными. Не имея возможности списать, по укоренившейся привычке, кого-либо с судна в безлюдной холодной Арктике, он откровенно замордовал своих Помощников выговорами, предупреждениями, взысканиями, наставил множество «дырок» в контрольных талонах к их дипломам. Причем в большинстве случаев- за всякую ерунду, по существу ничего не значившую. Больше всего доставалось третьему помощнику, в первую очередь за его гонористость и мальчишескую прямоту и излишнюю горячность. Ну и, естественно, отношения 3 штурмана с буфетчицей, которые становились все более откровенными, никак не могли не быть не замеченными ревнивым Анатолием Ивановичем, крайне болезненно и подозрительно воспринимающего любую попытку общения своей пассии с кем-либо из экипажа. Ежедневные разносы, нагоняи и придирки, устраиваемые ТоляВаней своему подчиненному и потенциальному конкуренту по любому поводу, да и без такового, никак не способствовали установлению мира и взаимопонимания на ходовом мостике. В общем, моральная обстановка на судне сильно напоминала атмосферу в закрытом, непроветриваемом помещении, густо пропитанную скопившимися парами бытового газа, просочившегося из дырявой трубы; достаточно было лишь крошечной искры, чтоб полыхнуло и жахнуло на всю катушку. Искра сверкнула за несколько дней до подхода в родной порт, и рвануло знатно, от всей души рвануло, так что- мама не горюй!
