Повесть о настоящем Капитане, или Обратная сторона Звезды | страница 4
Справедливости ради нужно все же заметить, что вышеизложенная история имела несколько неожиданное, но, по сути, вполне закономерное продолжение. Как пророчески подметил знаменитый отечественный бард- «Ничто на земле не проходит бесследно».
Аллея Мужества
Большим океанским судам неуютно в стесненных водах портовых гаваней. Привыкшие к необозримым морским просторам, стальные гиганты скованно и некомфортно чувствуют себя в прибрежной тесноте и мелководье одетых в бетон портовых заливов и бухт, как правило до отказа забитых другими судами всевозможных размеров и назначений. А также, словно пересохшая лужа головастиками, узкие акватории портов всегда кишат разнообразной зловредной плавучей мелочью, беспорядочно снующей во всех направлениях. В любом порту мира, москитному флота свойственна отвратительнейшая особенность – назойливо и нагло путаться под ногами своих более представительных собратьев, без тени страха быть раздавленными, и без проявления даже малейшего уважения к их размерам и мощи. Именно поэтому, кроме прочих многочисленных причин о которых стоит поговорить отдельно, каждый заход в порт для Капитана всегда является сильнейшим стрессом, добавляющим седины в голове и морщин на лице. Осторожно пробираясь сквозь скопления суетливой мелюзги, под неусыпным контролем буксиров, намертво вцепившихся, словно матерые бульдоги в нос и корму, усталый бродяга танкер медленно продвигался к конечной цели своего путешествия- местному Судоремонтному заводу. Облезлые борта, помятый корпус с рельефно обтянутыми, словно худые ребра старческой кожей, шпангоутами, нездоровый стук клапанов донельзя изношенного двигателя; даже беглого взгляда было достаточно для опытного моряка, чтоб понять, что ремонт утомлённому океанскому труженику просто необходим. И вот, наконец, бездонное чрево плавучего дока аккуратно всосало в себя непривычно высоко сидящий над водой корпус пустого танкера, тяжелые створки доковых ворот плавно затворились за кормой, словно двери больничной палаты, заботливо принявшей в свои покои очередного пациента, остро нуждающегося в уходе и лечении. Закончился и этот контракт, и Анатолий Иванович готовился убыть в свой очередной долгожданный отпуск. Погожим весенним днем, пребывая в эйфорическом расположении духа, ТоляВаня бодренько направлялся в Город, плавно помахивая в такт своих шагов потертым чемоданчиком типа «дипломат» и вскоре миновал проходную Судоремонтного Завода. Кейс, в котором обычно кроме пачки дешевых сигарет и очков в потертом футляре ничего не бывало, в этот раз был под завязку забит разноцветной импортной канцелярией. В последнем порту захода Страны Восходящего Солнца, грузополучатель в качестве благодарности за доставленный без потерь груз, презентовал Помощникам целый ящик прекрасной японской канцелярии: ручки, карандаши, ластики, степлеры и прочие приятные штурманскому сердцу и действительно нужные в повседневной работе мелочи, чем вызвал у Офицеров бурный всплеск положительных эмоций. Увы, радость их была весьма скоротечной, поскольку КоляВаня, со свойственной ему в подобных ситуациях бескомпромиссностью, тут же наложил вето на расходование этого разноцветного великолепия. А так же- свою волосатую лапу с кривыми подагрическими пальцами и неровно обгрызенными ногтями обрамленными траурной каймой, как всегда обосновав свои действия лишь одним железным аргументом -«Я никому не позволю грабить молодое Пароходство!» После чего милостиво выдал штурманам 2 черных ручки для заполнения судового журнала. И теперь все эти симпатичные штучки туго распирали дипломат жизнерадостно направляющегося к дому Анатолия Ивановича. Нужно сказать, что определенный отрезок дороги на подступах к проходной Завода пользовался недоброй славой среди всех моряков Компании. Это был мрачный, неосвещенный участок пути, расположенный в сырой низине среди деревьев, абсолютно не просматриваемый с оживленной городской трассы, проходящей выше. Идеальное место для засады! Не один засидевшийся в недалеко расположенном популярном ресторане «Океан» морячок, в ночное время бредущий к проходной СРЗ будучи в подпитии, расстался здесь со всей наличкой, а также с модными заграничными шмотками и содержимым сумок. Местная гопота отлично знала, что с подгулявшего одинокого маримана, направлявшегося вечером к проходной СРЗ, можно снять массу полезных вещей, пользующихся повышенным спросом на вещевом рынке, особенно если судно, находящееся сейчас в заводе, только что вернулось из заграничного рейса! И никогда не упускала случая подкараулить какого-нибудь припозднившегося бедолагу в этом злосчастном месте, чтоб безнаказанно вывернуть его карманы, а заодно от души навешать ему трендюлей! Поэтому ночью мало кто отваживался пройтись по этой жутковатой тропинке в одиночку, без реального риска хорошенько получить по мордасам! Но если же кто-то на своей страх и риск преодолевал эти несколько сот метров в темное время суток, да ещё и в одиночку, то наградой ему было искреннее уважение друзей за проявленный героизм. Именно по этой причине, сие недоброе место издавна было известно среди моряков, как «Аллея Мужества». Но стоял не по-весеннему теплый солнечный день, природа активно просыпалась после зимней спячки; ручейки талой воды весело журчали в придорожной канаве, птички звонко щебетали в ветвях деревьев, тихий ветерок ласково щекотал лысину и в кои-то веки побритые пухленькие щечки Анатолия Ивановича. Нужно заметить, что брился ТоляВаня исключительно безопасной бритвой отечественного производства лохматого 1974 года выпуска, оснащенной знаменитыми некогда лезвиями «Нева». Судя по всему, запасы лезвий остались у него еще со времен тотального дефицита, когда все, что появлялось на прилавках тут же сметалось осатаневшими гражданами для запасания впрок, а тратиться на новомодные бритвенные принадлежности он считал непозволительным расточительством. Буфетчица- татарка, ежедневно посещавшая его каюту для уборки, и отлично знавшая, что находится у него в туалетном шкафчике, давно уже вложила в уши всему Пароходству эту интересную деталь. Буфетчица ходила с ним в море уже не первый год, поэтому испытывала к нему не менее добросердечные чувства, чем все остальные члены экипажа. За долгие месяцы совместной работы, ей до малейших подробностей стали известны все пристрастия, причуды и повседневные привычки Анатолия Ивановича. Экипажи в те времена редко менялись, и люди работали вместе на одном судне на протяжении многих лет, за которые порой узнавали друг о друге больше, чем прожившие вместе не одно десятилетие супруги. Ведь, как известно, у судна борта стальные, да вот переборки между каютами – стеклянные…. Впрочем, буфетчица вполне могла насочинять бог весть что про ТоляВаню, имея лишь цель в очередной раз нагадить на его репутацию, и без того заметно отдающую тухлым душком, явно движимая злобной женской местью, хотя сама она была готова поклясться на Коране, что говорит чистую правду. Весь экипаж был прекрасно осведомлен, что ее ежедневные визиты в капитанскую каюту совершались не только лишь с целью уборки помещения. Харрасмент на флоте в те благословенные времена цвел пышным цветом, был делом вполне обыденным, никто еще даже и не пытался с ним бороться. По неписанным законам Капитан имел право застолбить Буфетчицу для своего пользования, предоставляя возможность другим членам экипажа разобрать оставшихся девиц из обслуживающего персонала в соответствии с судовым табелем о рангах. Буфетчица, изначально положившая глаз на чернявого моториста, этим негласным положением устава была страшно не довольна, но ее мнение по этому поводу было последним пунктом в списке вопросов, в принципе интересовавших Анатолия Ивановича на тот момент. Страстное желание работать на хорошем судне, ходить за границу и зарабатывать хоть какую-то валюту, чтоб получить возможность вырваться наконец из своей татарской тьму- таракани, не оставляло ей никакого выбора и вынуждало систематически отрабатывать барщину, усердно ублажая ТоляВаню по первому же его зову. Правда качество любовных утех, опять же согласно ее презрительных откровений, желало быть много лучше. Суровая восточная женщина, воспитанная в каком-то занюханном ауле в полном соответствии с положениями ортодоксального ислама, на протяжении долгих месяцев она была вынуждена регулярно купировать Анатолию Ивановичу спонтанные приступы хронического спермотоксикоза, которым он издавна страдал, и который, как известно, резко обостряется в длительных рейсах. С великим трудом сдерживая растущее день ото дня навязчивое желание нарушить один из основных постулатов любой религии «Не убий!», и не имея фактической возможности радикально изменить старую флотскую традицию, озлобленная до предела жрица подневольной любви не упускала ни малейшей возможности, чтоб не напакостить ему, и не обляпать очередной порцией грязи и без того не очень светлый образ своего Капитана, с садистским наслаждением распространяя про него всевозможные сплетни, и регулярно выставляя на всеобщий показ его грязное белье. Именно поэтому вся подноготная из повседневной жизни Анатолия Ивановича, немедленно становилась достоянием общественности, со всеми интимными подробностями и пикантными деталями. Общественность, во все времена обожающая слухи и небылицы, со своей стороны чрезвычайно высоко ценила и всячески поощряла ее откровения, хоть иной раз и граничившие с рамками элементарного приличия. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что не только буфетчица, но и все остальные члены судового обслуживающего персонала терпеть не могли Анатолия Ивановича за его постоянные придирки, и старались ему нагадить, где только было можно. Причем, как доносила молва, судовая повариха делала это не только лишь в иносказательном смысле, особенно когда в дневном меню присутствовало его любимое блюдо- гороховое пюре…. Но мы отвлеклись. ТоляВаня бодро вышагивал по аллее, наслаждаясь каждой секундой наконец-то наступившего желанного отпуска. И тем более было для него неожиданно, когда 2 здоровенных мордоворота облаченных в широкие штаны и наимоднейшие кожаные куртки, выскочив из придорожных кустов, без предъявления какого-либо ультиматума, принялись сноровисто и деловито выколачивали пыль из пиджака и штанов Нашего Чудака, видно по запарке забыв предварительно вынуть из одежды его самого. На всем протяжении недолгой, но эффектной экзекуции, невольные свидетели не без явного удовольствия созерцали, как качки с мастеровито обрабатывают беднягу Анатолия Ивановича. Под градом ударов, он мученически воздевал глаза к небу, и пронзительно визжал самым возмутительным образом, словно свинья под ножом мясника, напрочь отринув остатки своего капитанского достоинства. Мужественная попытка защититься «дипломатом» от щедро сыплющаяся на него оплеух и затрещин закончилась совсем уж плачевно для ТоляВани: кейс был выхвачен у него мощной тренированной рукой, и в следующую же секунду гулко обрушился на его же лысый череп. Старенький Дипломат развалился на 2 части, и вся разнокалиберная импортная канцелярия испуганной разноцветной стайкой разлетелась в разные стороны. В сутолоке продолжающегося мордобоя, хрупкие ручки и карандаши тут же оказалась безжалостно растоптаны и раздавлены. Сам же ТоляВаня, потерев равновесие, как куль завалился в придорожный куст высоко задрав ноги. Тут же сменившие тактику агрессоры, на удивление слаженно захороводились вокруг лежащего Анатолия Ивановича, и ритмично хекая, принялись усердно трамбовать его многострадальный ливер и прочие потроха своими устрашающего вида говнодавами, перепачканными жирной весенней грязью. Случайные зрители в основе своей были моряками этой же Судоходной Компании, и по известным причинам не особо жаловали Анатолия Ивановича. Да и времена были чрезвычайно веселые; на дворе стояли печально известные 90 годы, поэтому никто из столпившихся зевак, жадно глазеющих на бесплатное представление, и не подумал броситься самоотверженно защищать ТолюВаню от щедро сыплющихся на него увесистых затрещин и пинков. Закончив показательные выступления, гопники, напоследок назидательно лягнув по разику Анатолия Ивановича в увесистое брюхо, сноровисто взбежали по крутому косогору вверх, прыгнули в стоявшую неподалеку неприметную машину без номеров и бесследно растворились в плотном городском потоке подержанных японских автомобилей. Убедившись, что самое худшее уже миновало, и никто его больше не собирается валтузить, крепко отметеленный ТоляВаня поднялся с земли, затравленно дыша и обильно пуская розовые пузыри из расквашенного носа. Осторожно ощупав основательно отбитые причиндалы, и удостоверившись, что все находится на своих местах, он с горестными причитаниями принялся собирать дрожащими руками рассыпавшееся содержимое своего дипломата, вернее то, что все же умудрилось уцелеть. В голове, не понять почему, крутилась четверостишье из дурацкой поэмы, некогда сочиненной от нечего делать одним из штурманов во время затянувшейся якорной стоянки на портовом рейде:
