Всей «ватагой» они вернулись на «призывной пункт». Хаим ждал Григория до вечера, но тот так и не появился. На этом и закончилась их та первая, случайная встреча.
И снова, сегодня, это уже вторая встреча в их жизни, но теперь у них иные интересы, иные разговоры. Они договорились, что Хаим выйдет на работу через пару дней. Гутерман Гиршель[129], (по-русски – Григорий) будет давать ему «полировальную» работу. – Поскольку ты, Хаим, большой специалист, краснодеревщик, для тебя есть много такой работы, только успевай работать и зарабатывать.
Григорий предложил Хаиму небольшую сумму денег авансом. Хаим поблагодарил его, но отказался. Весьма довольный результатом разговора, Хаим пошел домой.
Дома его ждала хорошая новость. Был приглашенный дядей врач. Доктор осмотрел Ревекку и заверил дядю и присутствующих домочадцев, что все в порядке, все хорошо, и все будет хорошо. Затем он поблагодарил дядю за гонорар и ушел.
И был еще один сюрприз. Люба, единственная дочь дяди и тети, написала и отправила подробное письмо в Хотимск. Она адресовала его тете Саре, маминой маме, с просьбой передать «привет» Фейгиным от их сына Хаима. Когда Хаим пришел, Люба рассказала ему о письме, и он расцеловал её.
Роды у моей матери прошли, и закончились благополучно, если не считать время тревог, слез, опасений за жизнь новорожденного младенца, меня. Стоило мне появиться на свет Божий, как я подал один, единственный писк – ку-у-а-а-а, – и тут же умолк, и ни гу-гу.
Присутствующие, тетя Фрума и её дочь Люба, растерялись. За перегородкой, в столовой, были дядя Залман-Бер, его сын Ицхок-Веле, и мой родной отец. Они шёпотом читали «Тегилим[130]».
Одна лишь повивальная бабушка Бася[131], которой, в то время было примерно 60–65 лет, делала то, что она знала и умела. Это было уже не первый раз, когда она была в такой ситуации. Сначала она вымыла мое тельце теплой водой, сделала легкий массаж, согрела мои пятки. Затем снова сделала массаж, а потом начала дуть воздух в мой носик.
И, насколько я могу «помнить», я задыхался, стараясь не подавиться от запаха гниющих зубов, с примесью чеснока изо рта моей спасительницы, но держался я бодро и «мужественно» и не показывал никаких признаков жизни.
Воскресить мертвого пока еще, «на сегодняшний день», никому не удалось. Я говорю – «на сегодняшний день», потому что не исключено, что когда-нибудь человечество придет к тому, что это будет вполне возможно, и обыденно, но это, как говорят, «программа максимум» для всех нас, для всего человечества.
