— Заметил.
— Так вот, теория Шартелля о гармоничных расовых отношениях простая и честная. Или мы должны дать ниггерам их права, причем не на словах, а действительное право на все, от голосования до прелюбодеяния, должны заставить их иметь эти права, подкрепить и поддержать их законом, суровым законом, следить за исполнением которого ФБР будет до тех пор, пока самый последний из ниггеров не станет равным протестанту англо-саксонского происхождения. Я не зря сказал «или». Или мы даем им право жениться на наших дочерях, если они у нас есть, и заботимся не только о том, чтобы они могли занять равное с нами положение в обществе и получить такое же образование, но и об их экономических правах, то есть предоставить им те же возможности и средства, которыми обладают белые в погоне за счастьем, дать возможность жить не в лачугах, а на респектабельных городских окраинах. Вот тогда они будут такими же, как вы, белокожие, с вашими крепкими моральными устоями, вашей христианской добродетелью и вашим драгоценным единством. Разумеется, они, пройдя этот путь, могут что-то потерять. К примеру, свою самобытную культуру, а это не пустяк. И я говорю: или мы делаем все это для них и они становятся такими же, как все, или, клянусь богом, мы должны загнать их в свинарники! — и кулак Шартелля с силой опустился на стол.
— Что значит «ваша» христианская добродетель, Шартелль? Вы такой же, как я.
— Нет, юноша, отнюдь. Моя пра-пра-пра-прабабушка была очень милой негритянкой из Нового Орлеана. Так, во всяком случае, говорил мне отец. То есть я на одну шестьдесят четвертую — цветной, а в большинстве южных штатов это уже очень много. Так кто имеет больше прав сказать ниггер, чем мы, ниггеры?
— Вы смеетесь надо мной, Шартелль.
— Возможно, юноша, но как знать наверняка? — он усмехнулся. — Но вы не собираетесь убеждать меня, что это имеет какое-то значение?
Следующим утром мы завтракали вместе. Поздним вечером накануне Шартелль взял тайм-аут, сказав, что ночью хорошенько обдумает предложение Даффи. «Я хочу уделить вашему предложению самое серьезное внимание, — как писал один конгрессмен своему избирателю, пожелавшему построить мост над Большим Каньоном».
На завтрак он пришел в темном костюме, синей рубашке и галстуке в сине-черную полоску, который, должно быть, позаимствовал у другой английской военной части.
— Ночью я кое-кому позвоню, Пит, — он намазал гренок маслом.
— Кому же?
— Двум приятелям в Нью-Йорк. Поросенок хвастался там своими успехами. Этого, впрочем, следовало ожидать. Но более интересно другое — у вас объявился соперник.
