Ренат не любил, когда к названию клуба в анонсах и интервью добавлялась приставка «ретро». Смешение стилей и эпох как раз и было визитной карточкой «Твайлайта», и современная музыка в нем исполнялась, быть может, чуть реже, чем ставшие классическими хиты, но достаточно часто, чтобы не потерять молодую аудиторию.
Ренат вдохнул и выдохнул. Воздух разогревается. День обещает быть жарким. Муратов потянулся, с наслаждением хрустнув суставами. Жизнь прекрасна. Он свободен. В голове мелькнуло сожаление. Нет, разрыв с Альбиной Рената ничуть не печалил. Но послевкусие, разочарование, смешанное с облегчением, неприятно щекотало сердце. С одной стороны, все эти месяцы вместе она, как ему казалось, сильно и открыто жила своими чувствами (что, впрочем, сначала льстило, а под конец стало утомлять). С другой, расставание переросло в сделку, из влюбленной лапушки девушка на глазах превратилась в расчетливую стерву. Но пусть лучше так — так привычнее. И дядя будет спокоен. В последнее время он всё чаще задает вопросы о личной жизни любимого племянника. Андрей Эльмирович, как всегда, только делает вид, что совершенно не в курсе его отношений с девушками. Но задержись Ренат с расставанием хоть на пару месяцев, пошли бы звонки, предупреждения и… разоблачения. В этом дядя большой специалист. В истории любого человека можно найти что-нибудь некрасивое, какую-нибудь историю с душком, с девушками же это вообще очень просто. Ренат и сам знал об Альбине кое-что нехорошее, но это не отвращало его… до последнего времени. Просто их история любви подошла к концу. Ему не было с ней тепло, она не согрела его душу — так он теперь будет повторять, чтобы оправдать себя в своих же глазах, но, к сожалению, это чистая правда.
Ренат вышел на террасу, сбежал в сад мимо кирпичной тропинки, с удовольствием ощущая колючую травку на лодыжках. Цвела розовым пухом шелковая акация, высаженная Сергеичем на солнечный пригорок, горько пахло от ореховых деревьев, шуршащих на ветру яркой листвой. Любой знаток ландшафтного дизайна назвал бы садик Рената старомодным и запущенным, не сочетающимся с современной архитектурой дома, но садовником Муратов был доволен — Сергеич делал ровно столько, сколько любой поселковый житель, заботящийся об урожае и здоровье растительности. И трава в саду росла «дикая», вперемежку с клевером, радующим глаз голубеньким цикорием, ромашкой и маслянистыми лютиками. И вместо вычурного мангала было кострище, в котором Муратов любил печь картошку. И тянул к солнцу рыхлые ветви старый абрикос, доставшийся в наследство от прежних хозяев участка. И виноград, тоже старый, — куст душистой «Изабеллы», винной, мало пригодной для стола, но аккуратно подъедаемый Ренатом каждую осень, тянулся вверх по ажурной опоре. Сад жил своей жизнью, и Сергеич эту жизнь поддерживал именно так, как желалось хозяину дома. Ренат озаботился лишь устройством автоматического полива, сам соорудил прудик с толстыми кои и иногда занимался розами.
