— Сказывай, дуреха, чего случилось?
Но добиться от Кланьки она в тот раз ничего не смогла. Однако, спустя неделю, дочь и сама забеспокоилась и как-то, подсев к матери, открыла свою тайну.
— Так и знала! — всплеснув руками, вскрикнула Купоросиха. — И сидит еще молчит, паршивка! Да в таком деле не реветь надо, а действовать,
Пригибая на левой руке пухлые пальцы, Купоросиха вслух прикинула, сколько прошло недель, как Игорь покинул их дом, и, прикинув, сказала не столько дочери, сколько сама себе:
— Теперь он от нас не отвертится.
После разговора с матерью Кланька стала
поджидать встречи с Игорем, но тот будто в воду канул. Тогда она сама пошла в Кочерыжки, где он сейчас квартировал. Вот дорогой-то, около пустоши, уже заросшей березняком, и встретила Кланька Игоря. Она еще издали услышала гул мотоцикла и, когда Игорь показался из-за поворота, подняв руки, преградила ему путь.
— Чего ты дуришь? — остановившись, сердито крикнул он.
— Тебе хорошо так говорить, — ответила Кланька и кинулась к нему, обхватила его шею руками: — Твой ведь, твой… второй месяц, как в себе ношу…
— Чего это ты такое придумала? — уже не на шутку встревожился он.
— А ты уж и позабыл, дролечка, а? — усмехнулась Кланя.— Давай-ка лучше вертайся к нам, теперь уже чего таить…
— Да ты что, Кланька, белены, в самом деле, объелась?— рассердился Игорь и рывком отбросил от себя ее руки. — Этого и не жди.— И, вскочив на мотоцикл, уехал.
Вечером о своей встрече с Игорем Кланя рассказала матери.
Купоросиха, выслушав, спросила:
— А пужливый он?
— Испугаешь его, дожидайся.
— Ничего, испужается. Как приступим, сразу пойдет напопятку. Завтра вставай и отправляйся в райком, к Инне Макаровне.
— И не выдумывай, не пойду к Инне-Длинне.
— Пойдешь. Должны заступиться за комсомолку.
— Какая уж комсомолка, не помню, когда и членские платила.
— Разом уплати и иди. Должны понять.
— Не пойду.
— Ишь ведь чего делает упрямка-то! — взъелась мать. — Тогда я сама туда заявлюсь.
8
Сев в тарантас и выехав за околицу. Купоросиха начала обдумывать, как же все-таки поаккуратнее уладить дело дочери. Может, она зря поедет в райком, не поговорив сначала с Сократычем? Человек он пожилой, рассудительный, к тому же и партийный, должен понять все и приструнить сына, как-никак партия всегда заступалась за женщин. Эта мысль заставила Купоросиху повернуть в Ключевицу. Теперь уже она обдумывала план предстоящего разговора с Сократычем, прикидывала в уме, как она подкатит к их дому, как войдет в избу (степенно!), как поздоровается с ним (тоже степенно!), а потом уже начнет и разговор — так, мол, и так… Старик, конечно, удивится, может, и рассердится. Но куда же денешься? Посколь случилось этакое с их детушками, надо мириться со всем.
