— А не показать ли вам новый город? — переехав за мостик, предложил он.
— Я ведь когда-то работала здесь…
— Тем более, — оживился Жерновой и, свернув в переулок, минуты через две выехал на новую улицу, прямую и, не в пример другим, широкую. — Вот он, наш Октябрьский, — с гордостью произнес Жерновой и на взгорье, откуда проспект, посредине которого зеленел бульвар, просматривался в оба конца, притормозил машину и вышел.
Вышла и Вера Михайловна, огляделась. Да, это был новый, незнакомый ей город. По обе стороны улицы высились огромные многоэтажные корпуса. Одни дома, блестя свежепобелен-ными стенами, уже были обжиты — в окнах виднелись занавески, цветы; другие •— достраивались. к ним подвозили на машинах цемент, кирпич, оконные переплеты; над стропилами многих домов виднелись подъемные краны.
Жерновой частенько бывал здесь, сам участвовал в планировке проспекта, наперечет знал, какой подрядчик и что строит, знал, когда должны тот или иной дом заселять; он знал, можно сказать без преувеличения, биографию каждого квартала, воспринимал успехи строителей и их неудачи как свои. И теперь, не скрывая волнения, он воскликнул:
— Ну как, узнаете?
— Не сразу. Леонтий Демьянович. Помню, что здесь в войну были огороды…
— Какое в войну?.. Еще в позапрошлом году вон там, у светофора, картошку сажали. А теперь вот видите. Рядом со старым городом растет новый, и скажу вам: через пять — семь лет он будет лучше, красивее старого. Придете и руками всплеснете: да ведь это и в самом деле Черемушки, только наши Черемушки, краснолудскне. — И он, засмеявшись, вернулся к машине.
Навстречу поплыли новые корпуса. Кое-где рядом с многоэтажными домами притулились маленькие, с подслеповатыми оконцами деревянные домишки, доживающие последние дни, и эти домишки еще ярче подчеркивали размах строительства города. Но вот показалась и окраина. Вдали, на зеленом взгорье, рассыпалось множество крохотных, будто игрушечных, домиков — желтых, зеленых, голубых. Издали они походили на пчелиные улья, но чем ближе машина подходила к взгорью, тем сильнее они увеличивались, и стало понятно, что это не улья, а сборные, а кое у кого и рубленые домики.
— Будущие сады, — опять не без гордости пояснил Жерновой.
— Вряд ли, — возразила Вера Михайловна. — Адриан Филиппович называет их кротовыми норами.
— Почему? Пожалели, что ли, аграрники земли?
— Не в земле дело, — ответила она и взглянула на выступавший вперед тугой подбородок Жернового. — У меня здесь живет племянник. Он приобрел тоже такую дачку. Раньше интересовался работой, читал книги, ходил в кино, даже среднюю школу кончил заочно. И вот дался ему этот скворечник. Теперь не только летом, но и зимой он ничего не видит, кроме него. То ему требуется трубчатое железо, то листовое, то цемент, то гвозди, то кирпич… Но ведь это не так-то просто достать. И не в этом еще, наконец, дело… Другое меня беспокоит, Леонтий Демьянович…
