Есе молчали. Только упругий ветер рвался с улицы в распахнутое настежь окно, пузырил шелковую штору, надувал ее, как парус. Совсем неожиданно парус не выдержал, ворвавшийся в комнату ветер подхватил со столика бумаги и разбросал их по полу. Кое-кто из сидевших принялся подбирать разлетевшиеся листки. Жерновой, не обращая внимания на переполох, сказал тоном, уже не терпящим возражения:
— Прошу, товарищи, учесть: все, что здесь говорили, — забыть, и забыть навсегда. — И, повернувшись к начальнику сельхозуправления Пекуровскому, недавно рекомендованному на эту должность Трухиным, негромко, но внятно, чтобы все слышали, заключил: — Надо так сверстать план, чтобы в нем не было места травам.
— Целиком принимаем ваши указания, — с поспешной готовностью ответил Пекуровский. — Травы, с точки зрения передовой науки, действительно наш бич, и мы постараемся выжить их прессом планирования, как правильно подсказали вы, Леонтий Демьянович.
— Убрать из плана травы — этого мало, надо заменить их кукурузой, — добавил секретарь обкома и снова встал.
Встали и остальные…
Жерновой считал, что на этом спор о травах закончился.
Но он ошибся — его противники по-прежнему стояли на своем. В этом он убедился на очередном пленуме обкома партии, который проходил вскоре по приезде с совещания.
На пленуме Штин сидел молча, молчали и его сотрудники, но зато выступали председатели колхозов и дружно отстаивали травы. Когда на трибуну вышла Селезнева и заявила, что ее колхоз не может выбросить из общего кормового баланса клевер, Жерновой не выдержал и резко оборвал ее:
— Вы против кукурузы?
— Нет, я не против кукурузы, — ответила она. — Я против дутых цифр, Леонтий Демьянович. Это же — самообман. Поймите меня правильно, клевера здесь растут хорошо, ухода требуют мало. А кукуруза — культура для нас новая, надо привыкнуть к ней. Она потребует механизации. А где эта механизация?
Жерновой хотел было на этом прекратить прения и взять слово для заключения, но неожиданно попросил разрешения выступить второй секретарь обкома Федор Янтарев — высокий, грузный человек с грубоватыми чертами лица.
Жерновой насторожился. Он знал, что Янтарев не всегда соглашался с ним, и не без основания предполагал, что тот и сейчас не поддержит его. И Янтарев действительно не поддержал.
Склонившись над огромным столом, Жерновой с горькой досадой слушал Янтарева.
«Неужели я ошибаюсь? — на какой-то миг подумал он. — А как же реплика? Нет, Янтарева следует поставить на свое место. Иначе какая же тут к шуту работа! Надо пересмотреть кадры. Может, подумать и о самом Янта-реве? И впрямь, сколько же он работает в аппарате? Кажется, лет пять? Подзасиделся… А может, и выдохся, не способен улавливать новое?..»
