На следующий день Элла Ивановна вывезла Крысака к завтраку в инвалидной коляске. Перед ним поставили тарелку с жидкой кашей, но он не стал есть – отодвинул блюдо, достал сигареты и закурил. В ответ на возмущенный протест Эллы Ивановны только матерно рыкнул. Врач обиделась, но из-за стола не вышла.
— Жанна Викторовна.
Я совершенно непритворно вздрогнула.
— Да, Борис Иванович…
— Петрович.
— Ой, простите… Борис Петрович, я так рада, что вам стало…
— Насколько мы с вами продвинулись?
— Я не совсем… простите…
Крысак втянул дым и выпустил аккуратное колечко.
— Мы с вами прогуляемся после завтрака. Хочу вам кое-что показать.
— Да, конечно…
Мы прогулялись. Киприянов вылез из кресла и шагал рядом. Элла Ивановна скорбно молчала и шла следом, пока он не захлопнул перед ней одну из дверей. Мы оказались в старом крыле, в незапертой комнате, где я однажды уже была. Я провела здесь несколько часов, болтая с Домом. Здесь было уютно, благодаря хорошо сохранившимся книжным полкам с дореволюционным изданием Вальтера Скотта, удобному, но очень пыльному креслу и низкому топчану у окна.
Киприянов подошел к окну, раздвинул шторы резким движением, от которого даже охнул, и поманил меня пальцем. Я подошла. Он схватил меня за волосы на затылке одной рукой, а второй сдавил мне горло, наклоняя мою голову к стеклу. Он был еще очень силен, несмотря на болезнь.
— Ну, смотри! Смотри!
С меня свалились очки. Впрочем, они мне были не нужны. У меня отличное зрение – я увидела, как по саду, срывая цветочки, пританцовывая и громко что-то выкрикивая, бегал Странник. Лицо его было счастливым. Он посмотрел на окно, увидел меня и помахал. Ему было плевать, что Крысак душил меня, прижимая к стеклу. Странник пребывал в своем обычном радостном безумии.
— Я искал его несколько лет. Странника. Жаба его вчера привез. Повезло мне, да? Вот такой я баловень судьбы. Он мне в психушке еще говорил, а я не верил. Кто ж ему, психу, тогда верил. Этот дом…усадьба Копытовых… он в нем жил… сто лет назад. Слышала, тварь, этот парень здесь жил сто лет назад! Книжки эти читал. Ему на серебряном блюде, бл&ть, почту по утрам подавали. «Не изволите ли откушать у генерала Синичкина?» А я этот дом купил. Знал, что он в него когда-нибудь вернется. Ну не может Странник без своего дома, никак! Узнаешь? Странника узнаешь?
— Вы мне больно делаете, — прохрипела я.
— Больно?! Тебе больно? Болит у тебя? Да ладно! Тварь, так ты ж, наверное, и не бессмертная? А? Щас проверим.
